Эта дверь чуть приоткрыта. Обувщик тянет ее на себя и видит тесный кабинет с желтыми стенами и большим дубовым столом у дальнего конца. За столом сидит какой-то человек в черном костюме. Он уткнулся в бумаги, и лица не видно.
– Мне сказали, для меня есть задание, – неуверенно произносит Лука.
Человек некоторое время сидит без движения, потом дергает своими белыми руками, как кукла, расправляется одним неуклюжим движением и устремляет в сторону посетителя неживой взгляд. Глаза у человека ссохшиеся, желтые да словно из воска вылепленные, зубы обнажены, а щеки и нос впали. Лука с ужасом понимает, что перед ним полуразложившийся мертвец в погребальном костюме.
– Вы гробовщик? – медным голосом интересуется мертвец, хотя его разваливающийся рот при этом не двигается.
– Я только для Илюши делал, – как в тумане, отвечает Лука и проходит дальше.
– Но делать умеете?
– Умею.
Обувщик дотрагивается до гладкой поверхности стола, наклоняется к мертвецу как можно ближе, но тот никак не реагирует – глядит восковыми огарками глаз в одну точку да только белыми ручками шевелит, и то как-то неряшливо и невпопад: пытается сжать пальцами лист бумаги, но пальцы не слушаются, бумага падает на пол.
Тут Лука замечает, что из спины трупа торчит тонкая металлическая труба, уходящая куда-то под потолок. В трубе есть прорези с обеих сторон, и именно оттуда идет голос.
– Нам нужны гробы, – доносится из прорезей.
– Сколько?
– Сколько сейчас человек в поселке? – голос становится механическим, начинает трещать и прерываться помехами, словно передача на радио.
– Тридцать три пташки кружат вокруг меня, – произносит обувщик, как зачарованный. – Значит, тридцать три человека. Очень многие уехали, – он выдерживает паузу, явно что-то высчитывая, и добавляет: – Со мной тридцать четыре.
Из трубки отвечают прерывисто и тихо, сквозь глухую рябь:
– Значит, вы сделаете тридцать четыре гроба.
– И себе тоже? – уточняет Лука, обливаясь холодным потом.
– И себе тоже. Как же мы вас обидим, – на той стороне кто-то гулко смеется, но смех почти сразу заглушается помехами.
Обувщик трясется от нервного напряжения и не смеет сдвинуться с места. Не двигается и мертвец, ведь он по-настоящему умер и управляется прикрепленной сзади металлической трубкой. Он – ширма для видимости живого собеседника.
– Кто ты такой? – спрашивает Лука, переборов страх.
Из прорезей долгое время доносится лишь белый шум, затем в нем начинают угадываться отдельные звуки. Звуки нарастают, складываются в невнятный ответ:
– Я… то, что против… жизни.
– Смерть?
– То, что против жизни, – повторяет механический голос и замолкает. Помехи звучат еще некоторое время, но вскоре обрываются и они.
Мертвец опадает безвольной куклой.
Лука выходит из кабинета. Голова болит страшно, уши закладывает. По краям глаз что-то подергивается.
Он опирается на сетку, растянутую по периметру площадки, и глядит вниз, пытаясь проследить за работой станков. Однако вместо станков видит огромное буро-красное сердце. Сердце клокочет и бьется, и производит тот самый мерный заводской гул.
Лука кричит.
Глава сорок третья. Завод изнутри
Пятнадцатого мая на месторождении готовились к подрыву гряды. Котлован после разрушения последнего уступа расширился на север, поглотив новые участки поля, но дальше шел только пустой грунт, в некоторых местах оплавленный желтым цветом, и продолжать бурить было бесполезно. Потому рабочие копошились внизу, перегоняя технику в безопасное место.
Радлов с инженером обсуждали дальнейшие действия, стоя на смотровой площадке. Радлов опирался на перила и тяжело дышал – погода выдалась очень теплая, с него градом лился пот. Он и раньше тяжело переносил жару под гнетом своего громадного веса, а теперь, от бессонницы, стало совсем плохо. Петр постоянно обтирался платком, пил из бутылки, которую держал при себе, и умывал раскрасневшееся лицо. Инженер расположился напротив – вертел в руках подробную карту местности, тыкал в нее пальцем да рассказывал:
– Значит, гряда идет от расщелины до самого карьера. Протяженность в несколько километров – это очень много, за один раз мы ее никак не снесем. Я предлагаю на склоне отсюда, от карьера, и вот до этой точки, – он указал на карте изгиб линии, обозначавшей горную гряду, – пробурить скважины. Ясное дело, вливать в них будем эмульсионную взрывчатку. Бризантной, конечно, на складе до хрена и больше, но она для более мелких работ пойдет. В общем, перекрывающая порода там очень твердая, забуриваться будем через каждые два-три метра…