Вскоре пришел завскладом и дал новый повод для паники – выяснилось, что утащили все-таки два ящика, и во-втором как раз было то, что, по всей видимости, злоумышленники и искали. Инженер рвал на себе волосы, не зная, куда приткнуться.
– Этим могут жилое здание подорвать! Или поезд! Мы ведь не знаем, зачем им взрывчатка! Ах ты, Господи, под суд же пойдем все дружно!
Петр вцепился в перила и не реагировал – сердечко шалило с самого утра.
Через полчаса один механик поранил руку и отпросился домой, однако почти сразу прискакал обратно да с ошалелым видом доложил:
– Там… это… завод подорвали.
– Что ты несешь? – накинулся на него инженер. – Видно же отсюда, трубы целые!
– Трубы-то целые, а стены все раскурочены, и из водопровода вода хлещет.
– Спьяну тебе привиделось, что ли?!
– Нет-нет, – заступился за него Радлов, отцепившись от решетки. – Дым-то не валит. А ведь раньше работа никогда не прекращалась, даже ночью. Надо дать отбой да идти смотреть, в чем дело. А то, может, зря пашем сейчас.
Инженер послушно удалился в свой домик, чтобы подать звуковое оповещение. Прозвучал резкий, протяженный гудок, после чего техника у разрушенной гряды затихла.
Петр взял громкоговоритель, прокашлялся и распорядился о временном прекращении добычи. Рабочие повылазили из тесных кабин, заслонялись по краю отработанного котлована, постепенно склеиваясь в разношерстную толпу.
Этой же толпой решили идти к заводу – мало ли, что: может, понадобятся руки разгребать завалы, а может, подрывники еще там, и нападут, если пойдет только один человек.
Радлов шел первым, измотанный бессонницей, сгорбленный и ко всему безразличный. В разрушение предприятия он не верил, а последствий опасался. И так близится выселение всех жителей. А выселение означает голод, выселение означает долгие мучения на чужой земле и смерть.
Позади растянулась неровная шеренга, сверху похожая на какую-то разорванную гусеницу, все части которой пытаются, да никак не могут соединиться воедино. Рабочие переговаривались между собой, кто-то смеялся, кто-то кричал, а на ком-то лица не было – семью-то чем кормить, коли действительно завода больше нет?
У разрушенного ограждения все собрались гурьбой и таращились во все глаза на расходящееся по швам здание. Оно напоминало мертвого и окоченевшего от смерти великана, пронзенного тремя кинжалами с округлыми рукоятками-трубами. Фонтаны кипятка били из обрубков водопровода, и по территории расплывались клубы обжигающего пара.
– Проверить бы, – произнес Петр, облизнув губы. От царящей здесь духоты он мгновенно вспотел.
– Как тут проверишь? – подал голос кто-то из рабочих. – Вон, поломано всё.
– Может, снаружи только, – Петр достал из кармана платок, тщательно вытер лицо и зашагал в сторону изувеченного остова.
– Да не нужно! – крикнули вдогонку, но он сделал вид, что не расслышал.
Под ноги ему попадались мелкие железные обломки, оплавленные и потому бесформенные, щебень с острыми краями, обуглившиеся камни и кирпичи. Пар хлестал со всех сторон. Кроме плеска воды, никаких звуков не было. Радлов настолько привык к гудению, доносящемуся от завода, что молчание пугало его.
Приблизившись ко входу, он прислонился к стальной заслонке. Поверхность была горячая – вероятно, нагрелась от взрыва. «Неужто всё?», – подумал Петр, однако заслонка подалась наверх, разбив вдребезги его тайные надежды.
Петр ввалился внутрь. Стальная клетка со скрежетом захлопнулась.
– Вот те раз! – удивился механик, стоявший в первых рядах. – Выпустят ли?
– Да лишь бы здание не рухнуло! – поддержал его опасения другой рабочий.
И постепенно толпа раскачалась, зашевелилась, послышались оживленные разговоры.
Через десять минут Радлов, красный и мокрый от скопившегося внутри здания жара, вышел наружу с какой-то бумагой. Преодолел расстояние до забора, руками защищая лицо от пара, и вслух зачитал:
– «Всем бригадам следует выходить на работу, согласно установленному графику».
– А чего там, внутри? – спросили его хором несколько человек.
– Да все целехонькое, – упавшим голосом ответил Петр.
Кто-то из машинистов пошутил:
– Ну е-мое, отменяется выходной, – и громко засмеялся.
Постепенно все вернулись на участок добычи, разбрелись по своим местам, запустили механизмы да вновь принялись вгрызаться в многострадальный грунт.
У завода остались только двое водителей, у которых и так смена на сегодня кончилась, и совершенно обессилевший, впавший вдруг в отчаяние Радлов.
– А ведь, судя по всему, мощно рвануло, – сказал один из водителей. – Даже странно, что станки в норме.