А Лука так к ним и ходил, даже после своей женитьбы – сначала к Лизавете, потом в качестве общего друга. Прежние обиды как-то сами собой забылись под натиском долгих лет – шутка ли, уж и Петру, и Луке за пятьдесят. Да и с сыном, Ильей, Радловы помогали очень – в школу пристроить, в больницу отвезти, мальчик-то болезненный был. Так что Луку уж там как родного встречали.
Вот и сейчас, когда обогнул он затопленный котлован, на дне которого вся влага превратилась в смесь льда и грязи, преодолел череду тесных проулков по другую сторону рытвины и постучался в знакомые ворота – Петр ему до крайности обрадовался.
А день-то был по-зимнему холодный, но почему-то бесснежный – снег в том году против всякой природы сошел в конце февраля, на два месяца раньше обычного, земля стояла промерзшая, но голая, как в пустыне.
Глава третья. Некоторые тревожные признаки
– Проходи, проходи! – говорил Радлов, сотрясаясь своим огромным телом от переполнявшего его радушия.
Лука тихо поздоровался с хозяином, затем поприветствовал хлопотавшую на кухне Тамару и поднялся в просторную комнату на втором этаже, где семейство обычно устраивало застолья.
– Лизки-то дома нет, – продолжал Радлов, вынося чай на подносе. – Поди, опять с неучем твоим гуляет, – он задорно улыбнулся, давая понять, что всего лишь шутит и неприязни к сыну Луки не испытывает никакой. Улыбка, к слову, хозяина дома вовсе не красила – от крайней полноты, усилившейся с возрастом, щеки у него надувались, а глаза вваливались, как у сома, выволоченного на сушу.
– Именно это я и хотел обсудить, – подхватил гость. – Про неуча-то…
– Да погоди о делах, столько мы с тобой не виделись! Не приходишь ведь, уж переживать с Томкой стали. Может, случилось чего?
– Нет-нет, работы просто много. Я как раз и деньги благодаря ей подкопил… помнишь, говорили?
– А ты все о своем, – недовольно буркнул Петр, явно не настроенный обсуждать серьезные вещи. – Отдохни пока, погляжу, что там на кухне.
И Радлов вышел, оставив гостя наедине со своими размышлениями. А подумать было о чем. Комната, где расположился Лука в немом ожидании, вызвала в нем удушливый приступ ностальгии, ведь именно здесь чаще всего приходилось играть с маленькой Лизаветой, пока родители девочки старались наладить быт или возились на заднем дворе с многочисленными животными. В прошлые посещения, пожалуй, ничего такого не происходило, грусть не захлестывала волной, однако Лука не появлялся в этом доме почти всю зиму. За зиму воспоминания затерлись, как кассетная пленка, теперь же наполнились красками, стали рваться из души, требуя признания и причиняя разрывами тупую боль под сердцем. На диване, где сидел гость, Лиза любила раскладывать игрушки – было их великое множество; куклы, зайцы, плюшевые медведи с нелепыми мордами занимали всю седушку, так что устраиваться приходилось рядом на полу. Под столом, на котором остывал чай, девочка часто пряталась, а чтоб снаружи ее совсем никто не видел – зашторивала просветы свисавшим краем скатерти. А у окна комнаты уже немного повзрослевшая воспитанница впервые пыталась думать о каких-то сложных вещах – что скрывается за ворочающимися в небе облаками, почему существует смерть, зачем люди стареют…
Стареют. Именно.
Лука вдруг поймал себя на мысли, что если та маленькая девочка давно превратилась в зрелую женщину, то сам он, вероятно, постарел. Причем постарел в один короткий миг, и не после смерти жены даже, а только теперь, вместе с осознанием. Прислушался к себе, окунулся в буйное море собственных ощущений и заметил вдруг, что сердечко колотится неспокойно, одышка наметилась, ноги от давления всего тела ноют. Верно, мысль о взрослении Лизы принесла на своем хвостике весточку от затаившейся поодаль смерти.
Впрочем, огорчение из-за настигающей дряхлости Лука проглотил и позабыл тут же – без того слишком многое занимало его голову.
Более всего беспокоил сын, Илья. Деньги на его образование отложены, хоть и немного поздновато. Конечно, поступать в университет в двадцать два года значительно хуже, чем в семнадцать, но вполне еще можно, тем паче, сумма за прошедшую зиму превысила ожидаемую – теперь хватит на сносное проживание в столице. Одна беда – не хочет Илья без Лизаветы ехать, никакие уговоры не помогли. Хоть саму Лизавету проси его образумить, ей-богу! Да только и с ней Лука давеча виделся, обсуждал – не вышло ничего толком, девочка выросла чересчур беззаботной, и нет в ее голове места для планов на будущее, сиюминутными порывами живет.