Выходившие в 1920–1980‐х годах сборники документов нередко содержали неоговоренные сокращения и искажения, а партизанские мемуары подвергались строгой редактуре, устранявшей из текстов, особенно печатавшихся со второй половины 30‐х годов, наиболее ценные исторические свидетельства. Несмотря на это, даже на опубликованных мемуарах, прежде всего партизанских, можно было выстроить объективное исследование о краснопартизанском быте и терроре, которое взорвало бы всю советскую мифологию о доблестных повстанцах-большевиках. Но и в постсоветское время никто не рискнул взяться за подобную работу.
Среди опубликованных мемуаров наиболее интересны книги и очерки 1920‐х – первой половины 1930‐х годов, написанных видными повстанческими вожаками, прежде всего обширные тексты Н. К. Ильюхова, П. Д. Криволуцкого, И. Я. Третьяка, В. Г. Яковенко и ряда других авторов. Но и в них много преувеличений, недосказанностей и выдумок, не говоря уже об ошибках памяти. Часть неопубликованных мемуаров, особенно созданные в 1920‐х годах, в последующем редактировалась, но обычно тенденциозная правка, устранявшая неудобные моменты, вносилась непосредственно в машинописные тексты от руки и легко вычленяется.
В фонде Сибистпарта (ГАНО) сохранились очень интересные воспоминания И. В. Громова, на основе которых в 1966 году был опубликован компактный вариант[228], до сих пор сохраняющий большую значимость для исследователей. Однако сверка рукописи с опубликованным текстом наглядно показывает советскую тенденциозную редактуру: выброшены либо переписаны эпизоды, касавшиеся дезертирства героя из отряда П. Ф. Сухова, его острейших конфликтов с Е. М. Мамонтовым и рядовыми партизанами, откровенно криминальных способов добычи продуктов, оружия и денег, многочисленные свидетельства партизанского насилия и прямого террора.
Современные составители очень полезного документального сборника по истории Гражданской войны на Алтае, публикуя значительные по объему выдержки из мемуаров И. Я. Огородникова[229], не рискнули воспроизвести наиболее жуткие и вместе с тем информативные фрагменты (например, о расправах и «партизанских судах» над священнослужителями и пленными белыми, размахе грабежей и повседневных убийств), а ограничились отдельными эпизодами с «просто» жестокими сценами. Между тем малограмотный Огородников писал очень выразительно; его палаческая откровенность подкупает первобытной искренностью, поскольку он считал себя «правильным» партизаном, который уничтожал врагов с определенным разбором и был против откровенного садизма в расправах. Похожим образом рассуждали и другие известные повстанческие вожаки, например П. Ф. Федорец при оценке Рогова и роговцев или воевавший в Иркутской губернии К. К. Байкалов[230]. Интересно, что на рукописи мемуаров Огородникова оставил свои многочисленные сердитые пометки один из героев его воспоминаний, известный крайней жестокостью М. З. Белокобыльский, но при этом данные маргиналии касаются в основном некоторых политических оценок тех или иных лиц, а не жестоких и грабительских эпизодов[231].
Составители ценного документального сборника о дальневосточной политике РСФСР периода Гражданской войны ограничились воспроизведением минимального по объему фрагмента из протокола судебного заседания, на котором рассматривались зверства партизанского командира Я. И. Тряпицына[232]. Между тем протокол суда над тряпицынцами насыщен информацией и дает важные сведения о самочинных жестоких казнях, расправах над детьми, изнасилованиях, грабежах, позволяющие доказательно оспаривать мнения многочисленных современных апологетов тряпицынщины[233]. Вышедший 20 лет спустя в самом Николаевске-на-Амуре сборник документов[234] опять-таки далек от того, чтобы показать подлинную картину трагедии уничтоженного города, – формально документов о ней здесь не так уж и мало, но они – вместе с комментариями – даны с определенным сочувствием к революционеру Тряпицыну.
Следует отметить важность не так давно вышедших очень информативных мемуаров В. Н. Швецова – о партизанах Алтая, и С. А. Птицына – о тряпицынской эпопее в Сахалинской области[235]. В самые последние годы в ряде городов Сибири выпущены объемистые сборники партизанских воспоминаний, где сохранены подробности девиаций и террора со стороны повстанцев. Новое видение главных эпизодов истории шиткинских партизан на основе критического анализа известных публикаций предлагают сборники краеведческих статей и материалов, вышедшие в Красноярске и Тайшете[236]. Следует отметить недавно опубликованный в Иркутске сборник мемуаров восточносибирских участников Гражданской войны, наполненный очень информативным материалом, но полностью лишенный и научного аппарата, и какой-либо выверки текстов, из‐за чего в нем, помимо массы ошибок, оказались воспоминания, давно известные в печати (например, В. Г. Никольского)[237].
228
229
Революционные события и гражданская война в Алтайской губернии 1917–1922: Хрестоматия. Барнаул, 2001. С. 281–294.
230
Государственный архив Томской области (далее – ГАТО). Ф. Р-236. Оп. 4. Д. 322. Л. 63–66 об.; Воспоминания участников Гражданской войны в Восточной Сибири 1918–1920 годов (по материалам ГАНИИО) / Сост. Е. А. Серебряков. Иркутск, 2019. С. 18, 34.
232
Дальневосточная политика Советской России (1920–1922 гг.): Сб. документов Сибирского бюро ЦК РКП(б) и Сибирского революционного комитета / Сост. М. П. Малышева, В. С. Познанский. Новосибирск, 1996. С. 101.
234
Николаевск-на-Амуре. Страницы истории: Сб. архивных документов об истории развития города Николаевска-на-Амуре. Хабаровск, 2015.
235
236
Шиткинский партизанский фронт (февраль 1919 – январь 1920 гг.): воспоминания очевидцев: архив А. Ю. Черневского / Сост. и коммент. Е. С. Селезнёв. Красноярск, 2019;