Известно, что в традиционном обществе молодежь строго контролируется старшими, а при ослаблении патриархальных уз видит возможность более вольного поведения и нередко ведет себя по-детски, освобождаясь от присмотра. Перед Первой мировой войной российские чиновники попытались выявить причины растущего хулиганства в традиционалистской среде и сделали вывод, что молодежь хулиганила без осознанных целей – просто так. Как заключает известный современный исследователь, при кризисе традиционного общества «Россия вступила в полосу глобальных „иррациональностей“»[326].
Российская империя, составляя социокультурное целое с Европой, оставалась ее периферией, «а потому наиболее остро реагировала на общеевропейские идейные поветрия и катаклизмы»[327]. Согласно В. П. Булдакову, «в отличие от европейской цивилизации, несущей в себе гены самомодернизации, Россия представляла собой традиционную империю» и бралась за непосильную и «абсурдную задачу форматирования социального пространства под собственные немощи». Поскольку «имперское существование на обочине мир-системы тянет к подражательности», «российские верхи тянулись к Европе», а «низы, напротив, были склонны спонтанно отстаивать свою „самость“». Такое «резонирование ритмов европейской и российской истории порождало кризис идентификации»[328].
«…Структуры традиционного общества всеми силами сопротивлялись модернизации. Поэтому реализуемый „сверху“ модернизационный процесс вел к нарастанию конфликтности во всех сферах жизнедеятельности общества… в итоге революция 1917 года стала его традиционалистской реакцией на происходившие в стране изменения»[329]. Шла быстрая маргинализация огромных масс – множество семей, разоренных после призыва хозяина в армию или потерявших имущество при военных действиях, беженцы и выселенные из зоны военных действий, дезертиры, безработные, сироты плюс уже имевшиеся маргиналы, численность которых в кризис закономерно увеличивается: люмпены, пьяницы, наркоманы, проститутки, уголовники, ссыльные, революционеры… Для изгоев общества возникал шанс на другую жизнь, и они представляли ее в самых радужных красках.
Первая мировая война продемонстрировала, как в наиболее цивилизованных странах того времени соединились в разрушительный поток не только амбиции политиков и военных, но и широкая популярность национализма, разных утопических учений, а также избыток молодежи, означающий повышенную агрессию части общества. Эта война, столкнув в истреблении людей и материальных ценностей почти все развитые нации, подняла целые пласты социальной архаики, разрушая прежде всего представление о ценности человеческой жизни. В книге британского историка дается совершенно определенная оценка влияния мировой войны на общество: «В том, что наступила невообразимая, беспрецедентная моральная деградация, нельзя было сомневаться…»[330]
Более отсталые общества переживали эту мировую драму наиболее тяжело, теряя устойчивость социумов. В России активное меньшинство, всегда играющее основную роль в социальных катаклизмах, в период войны и революции выросло и радикализировалось, привлекая на свою сторону огромные массы людей, утративших нравственные ориентиры. Девиантное поведение становится для многих нормой, самосуды, бунты и пьяные погромы – частью революционной культуры толпы[331]. Активные люмпены заражали своими призывами и примером психологически неустойчивую массу, постоянно колеблющуюся между разрушительным инстинктом буйной деятельности (раз государственная власть ослабла) и паническим инстинктом бегства прочь при малейшей опасности, то и дело превращая ее в бешеное стадо.
В годы Первой мировой войны военные погромы в городах, зачастую вызывавшиеся случайными причинами вроде раздражавшего новобранцев сухого закона, стали нередким явлением. Но и фронтовая дисциплина постоянно нарушалась. От особенностей неустойчивой деревенской психики «шли те резкие перепады в настроениях, когда одна и та же рота или батальон, вчера еще проявлявшие вполне осознанную слаженность действий и самые „высокие“ чувства, на другой день взрывались анархическим пьяным погромом… винных складов или винокуренных заводиков»[332].
326
327
Цит.:
329
330
331
См.: