Например, одним из первых актов уничтожения большевиками своих противников в Прикамье стало тайное убийство в Кунгуре в ночь на 6 (19) февраля 1918 года (с последующим утоплением тел в проруби) супругов Агеевых за якобы «участие в заговоре против Советской власти». Видный местный деятель и благотворитель А. Г. Агеев возглавлял Кунгурское отделение партии кадетов. Дом Агеевых был разграблен; заодно с ними убили еще семерых горожан. Руководил расправой начальник карательного отряда и будущий видный пермский чекист А. Л. Борчанинов[559]. А на городском кладбище Оренбурга, по сведениям местных эсеров, менее чем за полгода большевистского правления оказалось погребено до 400 расстрелянных офицеров и чиновников[560].
Казачество было атаковано не только на юге, но и на Урале и в Сибири. Пресловутые «посланцы промышленных центров и рабочих поселков», выбивавшие продовольствие, особенно жестоко обращались с казачьим населением. Вытеснив 18 января 1918 года из Оренбурга верные атаману Дутову силы, большевики сразу произвели аресты «врагов», в которые зачисляли без разбора всех «бывших»; в течение одного дня в Оренбурге арестовали свыше 100 офицеров, часть которых позднее была расстреляна[561]. В начале 1918 года на территории Оренбургского казачьего войска хозяйничали десятки красногвардейских отрядов. Делегатами I Оренбургского губсъезда Советов они прямо именовались «бандой хулиганов»[562]. Верхнеуральский и Троицкий уезды, где казаки усиленно отбивались от продотрядов, получили за это красный террор не только с казнями по малейшему поводу, но и с артобстрелами станиц – к началу лета 1918 года «было сожжено около 4 тыс. жилых и хозяйственных построек в 19 станицах». Современный автор оценивает террор продотрядов как «составную часть войны города против деревни», сопротивлявшейся большевикам[563].
В июне 1918 года главнокомандующий партизанскими силами на Южном Урале подъесаул И. Д. Каширин издал следующее воззвание:
В контрреволюционных станицах и поселках не оставлю камня на камне. Думай, пролетарий, и вырезай ножами, косами, прокалывай вилами, руби топорами эту сволочь, что идут за чехословаками во главе с мерзавцами-офицерами. В доказательство того, что говорю не слово, а дело, привожу пример восставшего во главе с кучкой бандитов поселка Кидышевский, который артиллерийским огнем революционных войск, моих отрядов уничтожен дотла. Казаки-богачи и господа офицеры, знайте: мы не расстреливаем вас, нет, нам жалко пуль на такую сволочь, как вы, мы рубим вас и отдаем на съедение собакам[564].
Коммунисты жестоко преследователи и националистов, уклонявшихся от их влияния. В феврале 1918 года Цвиллинг приказал арестовать организаторов башкирских добровольческих отрядов в Таналыково-Баймаке. «…Прибывший 21 февраля из Орска отряд красногвардейцев под командой Баранова… после всевозможных пыток расстрелял арестованных», которых было «от 20 до 25 человек, в том числе 2 члена Башкирского правительства, военный врач, прапорщик Магазов и юрист Идельбаев, 4 польских офицера и солдаты добровольческого отряда». Перед расстрелом пьяные красногвардейцы издевались над арестованными, после расстрела шевелившиеся «были добиты и заколоты штыками»[565].
Если взять другие национальные районы России, то на территории Восточного Туркестана большевики не пускали мусульман в органы власти и вооруженной рукой в январе 1918 года ликвидировали Туркестанскую (Кокандскую) автономию, причем февральский штурм Коканда русско-армянскими отрядами закончился убийством порядка 3 тыс. человек, разрушением и сожжением почти всей мусульманской части города, которую предварительно и с разрешения командования красные войска грабили в течение трех дней[566]. Секретарь ЦК КП(б) Туркестана И. Сольц писал, что в ходе восьмидневных боев за Кокандскую автономию, охарактеризованных им как бойня безоружных полупролетарских и мелкобуржуазных мусульманских масс, «родилось басмачество как широкое национальное движение, направленное против русской власти»[567].
559
560
561
564
565
566