Б. Н. Мельников (впоследствии один из организаторов разведок Генштаба РККА и Коминтерна) был освобожден в декабре 1918 года в Хабаровске. Арестованный в Енисейске подпольщик П. Ф. Москалёв (будущий второй секретарь Бурят-Монгольского обкома партии) с августа по декабрь 1918 года пробыл в Енисейской и Красноярской тюрьмах, после чего оказался освобожден под залог[80]. Осужденный к смертной казни М. П. Мельников (в 30‐х годах – председатель Камчатского облисполкома) в декабре 1918 года был освобожден из Балаганской тюрьмы на поруки как якобы психически больной. Будущий секретарь Приморского обкома ВКП(б) К. Ф. Пшеницын, арестованный семёновцами в августе 1919 года на станции Маньчжурия КВЖД, в январе следующего года был освобожден за выкуп[81]. Список уцелевших крупных функционеров РКП(б) очень велик.
Рядовых пленников белые зачастую освобождали в массовом порядке после нескольких недель или месяцев заключения. Чехословаки в начале июня 1918 года отпустили красногвардейцев, взятых в плен под Мариинском, потребовав от рабочих Судженских копей слова, что «освобожденные красногвардейцы не будут, как прежде, заниматься грабежами и насилиями и не будут выступать против идеи народовластия и против чехословаков»[82]. Большевичка с 1917 года (и будущая легендарная разведчица) Елена-Августа Бердникова, арестованная в Новониколаевске, через два месяца была освобождена, в марте 1919‐го снова задержана и пять дней спустя бежала. Из воспоминаний красногвардейца Е. Новиченко следует, что сдавшиеся в г. Свободном Амурской области отсидели 4,5 месяца в Хабаровской тюрьме, после чего были освобождены[83].
Любопытно выглядит эпизод с советским отрядом под руководством Д. И. Бойко-Павлова (будущего партизана), оставленным 4 сентября 1918 года в Хабаровске для охраны его от поджогов и мародерства. На следующий день отряд из 130 уссурийских казаков атамана И. Калмыкова вошел в Хабаровск. Однако только 16 октября отряд Бойко-Павлова был расформирован, сдав 25 винтовок и 20 шашек. В архиве сохранилось и требование отряда к городским властям о выплате жалованья за сентябрь и октябрь, хотя в литературе принята точка зрения, что это уже время жестокого калмыковского террора[84]. В эти месяцы Калмыков занимался укомплектованием отряда, главным образом за счет красноармейцев, взятых им же в плен или находившихся под арестом, и к началу 1919 года довел численность своего Уссурийского полка до 2 тыс. человек[85].
Запретив деятельность большевистских организаций, эсеровские власти на местах фактически оставили многим коммунистам возможность легальной работы в профсоюзах, кооперативных структурах и других подобных учреждениях. Сами эсеры не только практически открыто саботировали многие распоряжения колчаковских властей, но и вели прямую подрывную работу против белых. Через органы кооперации, где густо сидели эсеры, партизаны Восточной Сибири и Дальнего Востока часто получали и продовольствие, и охотничьи боеприпасы[86]. Полпред ВЧК по Сибири И. П. Павлуновский даже позавидовал конспиративному мастерству эсеров, рассказав в апреле 1920 года подчиненным о том, что видел в архиве Челябинской губЧК «дело об использовании кооперативов эс-эрами для борьбы с Колчаком». «В этом деле, – продолжал Павлуновский, – тактика технического использования [кооперативных] аппаратов была так ясно обрисована, что оно могло бы явиться руководством для нас»[87]. Репрессии в отношении кооператоров за пособничество коммунистам имели место[88], но не были значительными.
После многочисленных внесудебных расправ и массового освобождения арестованных летом и осенью 1918 года количество политзаключенных на востоке страны было невелико и росло умеренно до самой весны 1919 года. В декабре 1918 года в Западной Сибири (Томская и Алтайская губернии, Акмолинская область) в местах лишения свободы находилось 4553 заключенных, считая и уголовных. В конце июня 1919 года в тюрьмах Тобольска содержалось 3 тыс. красных[89], преимущественно военнопленных. Развитие партизанщины наряду с разгулом общеуголовной преступности в 1919 году резко увеличило численность арестантов. По данным Главного управления мест заключения, на 30 июля 1919 года в тюрьмах Сибири, рассчитанных на 15 тыс. мест, содержалось 31 903 человека. Из них 8935 были арестованы в связи со свержением советской власти, а 5098 являлись красногвардейцами и красноармейцами. Еще 2,5 тыс. содержались в тюрьмах без указания причины ареста. Таким образом, политические заключенные и военнопленные составляли несколько менее половины арестантов[90], причем в значительной своей части не были сибиряками.
80
81
82
Общественно-политическая жизнь Томской губернии в 1880–1919 гг.: В 3 т. / Сост. Э. И. Черняк, Н. С. Ларьков, В. А. Дробченко. Томск, 2013. Т. 3. С. 31.
83
Архив Управления ФСБ по Новосибирской области [далее – АУФСБ НСО]. Д. П-3942. Л. 98; ГАНО. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 766. Л. 9.
85
89
90