«Твоя мать была белая? Да, она была очень светлокожая, но недостаточно все-таки, чтобы белые считали ее своей. Волосы у нее были длинные, но чуточку волнистые.
А твои дети тоже были мулатами?
Нет, сэр, они были совсем белые. Они выглядели совершенно как он... а потом он сказал, что скоро умрет, и еще сказал, что, если я пообещаю ему уехать в Нью-Йорк, он отпустит меня и детей на свободу. Он сказал, что никто не догадается, что я цветная, если я сама об этом не проговорюсь».
— Я рассказывала тебе когда-нибудь о Фане Эванс? — спросила Айрин.— Нет? Это одна из женщин, которых я пыталась научить читать газеты, что было очень нелегко, так как она отказывалась учиться читать, если в тексте говорилось о чем-нибудь неприятном. При условии, что мир таков, как он есть, приятные новости было найти довольно сложно.
— О да, кажется, что-то такое припоминаю,— ответила Анастасия, чтобы поддержать разговор. Она ничего такого не помнила.— Но погоди, давай поговорим о том, что сейчас. Человек, с которым я живу, индеец, алеут, я говорила об этом?
— Наверное, хотела рассказать,— отвечала Айрин,— но, пожалуйста, избавь нас от саги о сексуальном превосходстве, прямо женской нежности и могучих бицепсах.
— А он такой,— радостно отвечала Анастасия,— но я не стану об этом.
— Спасибо,— сказала Айрин.
— Мы живем в маленьком рыбачьем поселке, с одной-единственной фабричкой, где коптят лосося. И все тамошние женщины умеют это делать. Но как белая,— она усмехнулась, взглянув через стол на Айрин, которую донимала изжога,— или лучше сказать «не местная»? Ну, как бы то ни было, они не ожидали, что я тоже сумею коптить лосося вместе с ними. И когда я занялась этим делом, они были в восторге. А я словно заново родилась. Они об этом еще не догадываются, но скоро я стану совсем как они.— Анастасия умолкла.— Да, наверное, Источник действительно был фашист. Только фашист мог говорить, что все люди — ничто. Нет, каждый из нас — нечто. Некто. И я не могла жить так, словно цвет кожи меня не волнует. Полагаю, никто в Америке не может быть к этому безразличен. В том-то и заключается драматизм положения. И, однако, в моем случае, с моим цветом кожи я и на черную не тянула. И всегда за две секунды удовольствия надо было благодарить два часа. Всего-навсего за две секунды.
— Понято,— сказала Айрин.
Теперь она была настолько пьяна, что понимала Анастасию мгновенно, словно та думала ее головой. Но, понимая, сразу же все забывала.
— Так расскажи мне про Фаню. Кто такая? Хочу все знать про Фаню,— сказала Анастасия.
— Нет,— сказала Айрин,— я слишком пьяна.
— Я закажу кофе,— сказала Анастасия.— И мне нужно в туалет.
— И мне,— ответила Айрин, живот которой бунтовал в тисках колготок с тугим эластичным верхом.
Когда они вернулись, кофейник в виде оленьей головы был на столе. Айрин все еще терла лицо и шею мокрым бумажным полотенцем, Анастасия тем временем вынула из сумочки маленькую коробочку с медом. Сахара она не употребляла. Минут десять они молча пили крепкий кофе. Постепенно в головах начало проясняться.
Только сейчас Айрин расслышала голоса людей, сидевших прямо за спиной. «Пятнадцать лет назад,— говорил пожилой мужчина,— им не позволялось бывать в таких местах, как это». «Собакам, эскимосам и индейцам вход запрещен».— «Это ужасно»,— ответила женщина. «Особенно если учесть, что это их страна»,— насмешливо ответил ей молодой человек. «Но с тех пор мы стали сознательнее»,— наставительно объяснила молодая женщина. «Ну, разумеется,— ответил молодой человек,— как только женщина может говорить такие глупости? Ты, конечно, стала сознательнее, но при этом ты настолько тупа, что думаешь, будто это тебе нравится». Но тут заговорила женщина постарше, которая в интересах мира переменила тему: «Неужели Аляска больше Техаса?» «Да побольше будет»,— горделиво ответил пожилой мужчина.
Все, что Айрин прежде знала об Аляске, она вычитала из романа Эдны Фербер[24]. Теперь она узнала, что здесь якобы растут гигантский турнепс, громадные арбузы и марихуана, которую законным образом выращивают, собирают и употребляют, и что в здешние жаркие и очень плодоносные лета она обыкновенно достигает двадцати футов в высоту. Айрин узнала также, что меховая парка[25] ей не по карману, а в оленьих унтах у нее будут потеть ноги. Эскимосы и индейцы напоминали ей выходцев из Азии, которые встречались в Сан-Франциско. В голове у нее засели слова: «Пятнадцать лет назад», и она вспомнила, как на юге страны снимали с дверей такие же надписи. Однако эти надписи уже сделали свое дело. Потому что, сколько бы она ни прожила, она все равно будет сторониться фешенебельных ресторанов и гостиниц, и даже библиотек, ведь прежде ей был туда вход запрещен.
24
Популярная американская писательница, автор многочисленных романов и новелл, драматург. Ее роман «Такой большой» («So big», 1924) был удостоен Пулитцеровской премии.