— Ты это серьезно?
— Я пошутил, — сказал полковник. — Но если услышишь что-нибудь интересное, расскажешь мне.
Заместитель начальника швейцарской секретной службы хорошо понимал, что так же, как он ищет «ключики» к разведчикам разных стран, которые к началу второй мировой войны наводнили его страну, так и разведчики ищут «ключики» к нему — второму человеку в швейцарской полиции. Таким идеальным «ключиком» была его жена — молодая, красивая и в то же время при его вечной занятости почти соломенная вдова.
На первый взгляд Эдит можно было принять за простодушное дитя, на самом деле она была не так проста, как могло показаться. В этом убедился и полковник Перро, когда она стала сообщать ему интересные сведения о людях, с которыми она встречалась и которые были на заметке у полковника. Он ценил простенький, но наблюдательный ум своей жены. В шутку он называл ее «мой агент» и даже дал псевдоним — Эдем. Псевдоним он произвел от первой буквы имени Эдит.
Нередко Перро задерживался на службе допоздна. Иногда приходил за полночь. Ради удобства, чтобы не мешать друг другу, они имели разные спальни. Когда Перро приходил к жене, переступал порог ее спальни, то говорил, что погружается в Эдем, в рай…
Эдит тоже нравилась роль нештатной сотрудницы своего всесильного мужа. Ее жизнь теперь была наполнена встречами с интересными людьми. Она хорошо играла свою роль. Но случай с Футом был особым. Она влюбилась в англичанина. Когда в сорок третьего году начнутся аресты в группе Шандора Радо, она скажет Футу: «Что ты волнуешься? Муж знает, что ты — английский разведчик, а английских разведчиков в Швейцарии не арестовывают».
В тот воскресный день прогулка с Эдит по Женевскому озеру удалась. Они всласть позагорали. Эдит была в оранжевом купальнике, и этот цвет очень гармонировал с ее волосами цвета спелой соломы.
Вечером они поехали на прием к жене румынского посла Сильвии Гелоу. Сильвия была и по характеру, и по внешнему виду прямой противоположностью Эдит. Черноволосая, как большинство румынок, с высокой и стройной фигурой, она одевалась строго, но со вкусом. В тот вечер на ней было черное бархатное платье с глубоким декольте. Черный цвет подчеркивал белизну ее кожи.
Только тут, на приеме у Гелоу, Эдит узнала о войне с Россией. Взволнованная, она почти подбежала к Футу:
— Немцы напали на Россию! — скороговоркой выпалила Эдит.
— Еще одна война? Сколько можно? — невозмутимо заметил англичанин.
Вечер стоял душный. Настежь открытые окна, выходившие в сторону Альп со снежными вершинами, не смягчали жары.
Немного освободившись от гостей, Сильвия подошла к Александру с бокалом шампанского в руке. Оно искрилось на свету. Фут тоже держал бокал с шампанским.
В отличие от Перро муж Сильвии был по-южному ревнив и подозрителен, поэтому ей приходилось глубоко прятать симпатию, которую она питала к англичанину.
Высокий мужчина во фраке и стройная женщина в черном платье стояли с бокалами в руках, улыбались друг другу, и никто бы не мог подумать, что они, а вернее, она говорила о таких серьезных вещах:
— Вы не верили, что немцы скоро нападут на русских. Маршал Антонеску будет с Гитлером. Мне страшно, Александр.
— Чего вам бояться, дорогая?
— Пламя войны охватило почти всю Европу. Оно доберется и сюда!..
— Швейцария — благословенный уголок. Я думаю, Бог этого не допустит.
— Но разве вы не знаете, что Гитлер считает Берн, Базель и Цюрих немецкими городами?
— У этого господина завидный аппетит. Но как бы война с Россией ему не испортила его.
— Вы верите, что Россия сможет долго продержаться?
— Я думаю, что моя страна поможет России.
— А если бы вы сейчас были в Англии, вас бы призвали в армию?
— Я уже говорил вам, я белобилетник. Иначе я бы не стоял здесь с вами.
— Подумать только: мы принадлежим с вами к двум враждующим державам. Какая нелепость!
— Война вообще нелепость. Я бы собрал всех зачинщиков войны и высадил на необитаемый остров. Пусть бы они там перегрызли друг другу глотки.
В это время в зал вошли музыканты, приглашенные Сильвией Гелоу.
— Простите, я должна заняться концертом.
Гости стали рассаживаться. Александр Фут занял место в большом удобном кресле.
Перед концертом Сильвия Гелоу сказала несколько слов о композиторе, музыку которого им предстояло послушать. Румынский композитор Сигизмунд Тоцуда — воспитанник Клужской консерватории и музыкальной академии «Санта Сесилия» — был еще довольно молод. Ему исполнилось всего тридцать три года. Однако не только в Румынии, но и за рубежом его музыка пользовалась успехом. Этот успех объяснялся тем, что композитор опирался в своей работе на национальные фольклорные мелодии.