Гостям было предложено послушать концерт для струнного оркестра.
Во время концерта Александру Футу было интересно наблюдать за музыкантами. Уже по тому, как вел себя тот или иной музыкант, можно было судить о его характере. Вот этот чернявый, с виолончелью… В игре, казалось, принимают участие не только его пальцы, но и каждая клеточка его тела. И конечно же, лицо. Его мимика постоянно менялась.
Рядом с ним — изящная девушка в черном платье с арфой. Как хорошо смотрятся эти два «инструмента»: гибкое человеческое тело, созданное природой, и арфа, творение рук людских.
Когда концерт закончился, Сильвия Гелоу спросила Фута, как ему понравился Тоцуда.
— Эта музыка рождена народом, еще не испорченным цивилизацией. Она течет плавно, как река на равнине. Такова и жизнь этого народа — простая и естественная.
— Вы это хорошо сказали, Александр.
Около двух часов ночи гости стали разъезжаться. Фута домой подвезла Эдит на своем «шевроле».
По дороге они болтали о всякой всячине, и лишь перед Лозанной Эдит спросила:
— Что это весь вечер тебе напевала Сильвия?
— Сначала она говорила о политике. Потом о музыке.
— Только и всего?..
— Разве я дал повод для ревности?
— Нет, Александр, нет…
У дома они попрощались. Фут поднялся к себе наверх. Он немного устал. Александр принял ванну и сварил кофе. Кофе его освежил.
Из тайника он достал передатчик, развесил антенну. В четвертом часу ночи он вышел в эфир:
«В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту.
Дора».
Это была первая радиограмма, отправленная группой Радо в Центр.
Вернувшись из Лозанны, Радо пошел к Эдуарду и Ольге Хаммель, двум своим радистам, проживающим в Женеве. Они уже знали о начале военных действий Германии против СССР.
Супруги Хаммель держали радиомагазин. Эдуард отлично разбирался в радиоделе. Он сам собрал передатчик, который хранился в надежном тайнике. Ольга тоже умела обращаться с передатчиком. Работать ключом их обучил Александр Фут.
До начала войны Шандор Радо передавал информацию в Москву через связных. Радисты были на «консервации».
С нападением на СССР война охватила весь Европейский континент, паспортный режим становился таким, что пользоваться связными не представлялось возможным. Настало время пустить в дело передатчики.
Как всегда, в доме Хаммель Радо встретили с радостью.
В полдень они слушали Москву.
— Почему выступил Молотов, а не Сталин? — спросила Ольга.
— Очевидно, Советскому правительству надо сперва во всем разобраться. Я думаю, Сталин выступит в ближайшие дни, — сказал Радо.
Договорившись о следующей встрече, Радо поспешил домой.
Шандор рассказал Лене о встрече с Футом и супругами Хаммель. Лена сообщила мужу о том, что она договорилась о встрече с Рашель Дюбендорфер и Паулем Бехтером.
Из соседней комнаты доносилась веселая музыка. Приемник был включен. Шандор едва заметно кивнул, и Лена поняла его жест.
— Это Берлин, — сказала она.
— Веселятся, — коротко бросил Радо.
— О нападении Германии на СССР передало радио Виши, Мадрид и Стокгольм, — сообщила Лена.
Вечером Лена и Шандор отправились к Рашель Дюбендорфер и Паулю Бехтеру.
Солнце уже зашло за горы. Розовым отсвечивали облака. Со стороны Женевского озера веяло прохладой. Часто именно здесь, на набережной Женевского озера, Радо встречался с Дюбендорфер. Рашель и Пауль были единственными из помощников Радо, кто знал настоящие его имя и фамилию.
Рашель Дюбендорфер в свое время работала машинисткой в ЦК Германской компартии. Пауль Бехтер, ее супруг (хотя их брак и не был зарегистрирован), тоже знал Радо и Лену. В двадцатые годы, когда Радо и Елена Янзен решили пожениться, у них возникли трудности формального характера, и Пауль Бехтер, депутат ландтага от социал-демократической партии, быстро, своей властью помог преодолеть эти формальности.
Дверь супругам Радо открыла Рашель. Она была красивой женщиной. Ее черные волосы, искусно уложенные, обрамляли белое, немного полноватое лицо.
Лена и Рашель обнялись. Радо пожал ей руку. В это время вошел Бехтер.
— А мы уже вас заждались, — сказал он. Бехтер был выше ростом, и, разговаривая с ним, Шандору приходилось несколько задирать голову.