Гитлер бросил на подавление «мятежа» несколько бронетанковых дивизий.
Дату нападения на Советский Союз пришлось перенести на июнь месяц. Гитлер нервничал: удастся ли сохранить тайну — день и час нападения?
14 июня, как только вышли утренние газеты, министр иностранных дел фон Риббентроп позвонил Гитлеру:
— В газете «Правда» опубликовано сообщение ТАСС.
Гитлер приказал Риббентропу срочно приехать к нему.
Ознакомившись с сообщением, Гитлер сказал:
— Русские насторожены… Но они не догадываются.
— Мой фюрер, подготовить ответ? — спросил Риббентроп.
— Ни в коем случае! Мы будем держать их в напряжении до последнего часа…
Начальник военной разведки Краской Армии генерал Голиков давно получал тревожные сообщения из разных источников..
Еще в марте 1941 года за подписью Рамзай была получена радиограмма:
«Военный атташе Германии в Токио заявил, что сразу после окончания войны в Европе начнется война против Советского Союза».
Это было сообщение из немецкого посольства в Токио, где работал советский разведчик Рихард Зорге.
В мае сорок первого года от Зорге пришла другая радиограмма:
«Ряд германских представителей возвращается в Берлин. Они полагают, что война с СССР начнется в конце мая».
1 июня 1941 года:
«Следует ожидать со стороны немцев фланговых и обходных маневров и стремления окружить и изолировать отдельные группы».
15 июня 1941 года:
«Война начнется 22 июня».
Сообщения подобного рода поступали и от Харро [1]из Берлина.
Из Швейцарии от руководителя группы разведки Шандора Радо еще летом сорокового года тоже пришло донесение:
«По высказыванию японского атташе, Гитлер заявил, что после быстрой победы на Западе начнется немецко-итальянское наступление на Россию».
21 февраля сорок первого года за подписью «Дора» — это был псевдоним Шандора Радо — поступило новое сообщение:
«По данным, полученным от швейцарского офицера разведки, Германия сейчас имеет на востоке 150 дивизий. По его мнению, выступление Германии начнется в конце мая».
От 2 июня новое донесение:
«Директору.
Из беседы с немецким офицером.
Все немецкие моторизованные части на советской границе в постоянной готовности, несмотря на то, что напряжение сейчас меньше, чем было в конце апреля — начале мая. В отличие от апрельско-майского периода, подготовка на русской границе проводится менее демонстративно, но более интенсивно.
Генерал Голиков получал сведения, не только подтверждающие намерение Гитлера напасть на Советскую Россию в мае — июне сорок первого года. Были сведения и другого характера, противоречащие этим. Они сводились к тому, что Германия, учитывая опыт первой мировой войны, не решится воевать на два фронта. Пока не будет разгромлена Англия, Гитлер не осмелится напасть на Советский Союз.
Надо было еще и еще раз перепроверить как одни сообщения, так и другие. В Токио, Женеву, Берлин и Брюссель от начальника разведуправления полетели новые запросы.
Глава вторая
Утро двадцать второго июня было ясным, солнечным. Из окна квартиры Шандора Радо виднелась гладь Женевского озера. Величественный Монблан упирался в синеву неба своей снежной вершиной. Она почему-то напоминала Шандору большую сахарную голову. Такие головы стояли в магазине Веркеши на углу узенькой улочки в Уйпеште, где родился Радо.
Такая голова была предметом мечтаний друга его детства Фодора Ласло, паренька из рабочей семьи.
Целая такая «голова» стоила, конечно, слишком дорого, но когда Шандору удавалось выпросить у своего отца немного денег, они с Фодором бежали в магазин Веркеши, и хозяин откалывал им сверкающий белизной кусок рафинада…
Шандор распахнул окно: прохладой, свежестью потянуло от серебрящейся на солнце глади Женевского озера.
Жена Радо возилась на кухне.
— Лена, я вниз за газетами! — крикнул он ей.
У Лены в то утро было много хлопот. Двадцать второе выпало на воскресенье. Женщина, которая приходит ей помогать в будние дни, сегодня не придет. Пока мать Лены будет гулять в парке Мон Репо с внуками, надо успеть приготовить завтрак и убрать квартиру.
Семья Радо занимала пять комнат на шестом этаже в семиэтажном доме, неподалеку от центра. В одной комнате помещались дети с бабушкой, во второй — они с Шандором, в третьей — домработница, четвертая была общей. Пятая же комната служила помещением для издательства «Геопресс».
Шандор спустился вниз за газетами. Неподалеку от их дома находилось огромное здание Лиги Наций, а также здание Международного Красного Креста. Возле этих зданий в газетных киосках можно было купить газеты на любой вкус. На прилавках рядом с лондонской «Таймс» и французской «Фигаро» лежали газеты фашистской Германии «Фёлкишер беобахтер» и «Ангрифф».
У Шандора это вошло в привычку: утром спускаться за газетами, быстро просматривать их, а потом садиться за работу.
Но сегодня, в воскресенье, после того как Лена управится по хозяйству, они собирались поехать покататься на пароходике по Женевскому озеру.
Лена услышала звук отпираемой двери и еще с порога — голос Шандора.
— Пока все спокойно, — сказал он.
Лена поняла, что Шандор по дороге уже успел заглянуть в газеты, которые в то утро вышли с обычными заголовками.
Лена была ближайшей помощницей мужа, его связной. Она помогала Шандору шифровать материалы и, следовательно, знала все, что знал он. Она хорошо понимала то нервное напряжение, которое испытывал он в эти июньские дни сорок первого года.
Она сама испытывала это напряжение. По материалам, которые они получали из разных источников, она знала, что война Германии с Советским Союзом может начаться в самое ближайшее время.
Шандор включил приемник. Будапешт передавал музыку Листа.
Лена вышла на кухню. В это время Радо перевел шкалу настройки на Берлин и тотчас же услышал голос Гитлера. Гитлер говорил уже на самых высоких тонах. Обычно на таких тонах он заканчивал свою речь, местами переходя на крик:
«Я убежден, что крестовый поход против коммунистов закончится нашей полной победой. Немецкая нация должна гордиться, что на ее долю выпала такая великая миссия!..»
— Лена! Лена! — крикнул Радо.
Лена вошла в комнату и сразу узнала ненавистный ей голос.
— Началось! — сказал Радо. Лицо его было бледным.
Вскоре и Лондон передал короткое сообщение о начале боевых действий германской армии против Советского Союза.
— Надо срочно встретиться с Пакбо, с Сиси, с Джимом, с нашими ближайшими сотрудниками и помощниками. Нам надо многое обсудить, — сказал Шандор жене.
Известный швейцарский журналист Отто Пюнтер имел широкий круг знакомых, был вхож в министерства Швейцарской Конфедерации и посольства иностранных государств.
До начала второй мировой войны его редко можно было застать в Берне.
Во время гражданской войны в Испании его репортажи с театра военных действий публиковали не только швейцарские газеты.
Пюнтер придерживался левых убеждений и не скрывал этого. Когда он стал работать с Шандором Радо, тот предупредил его: не надо привлекать к себе внимания прокоммунистическими высказываниями. Но у Пюнтера были свои доводы: человек, связанный с социал-демократами или коммунистами, не может быть разведчиком, работающим на Страну Советов. Он, Пюнтер, близко знаком с одним офицером швейцарской контрразведки. Швейцарская служба безопасности ищет разведчиков, работающих на СССР, прежде всего среди людей, публично высказывающих правые взгляды. Кроме того, он уже известен как журналист левых убеждений. Отказ от убеждений может привлечь к нему внимание, вызвать настороженность у швейцарской полиции.
В мае сорок первого года с группой журналистов из Швейцарии, Швеции и Португалии Пюнтер побывал в Польше. Как государство она больше не существовала. Часть ее присоединили к Германии, остальная же часть с Варшавой называлась теперь генерал-губернаторством.