— Тебе это нужно?
— Конечно.
— Как только узнаю, тотчас же сообщу, — пообещала Рената.
Как-то вечером она пришла к нему.
— У меня новости, любимый, — сказала она.
— Хорошие или плохие?
— Просто новости. Весеннее наступление на Восточном фронте. Операция «Цитадель».
— Значит, операция уже получила кодовое название? — как бы между прочим спросил Штейер.
— Да. Кое-что запишешь или запомнишь?
— У меня, конечно, не такая память, как у тебя, но я запомню, что мне нужно для моей работы.
— Оперативный приказ… — начала Рената.
— Кто его подписал?
— Слушай, узнаешь.
«Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» — первое наступление в этом году.
Этому наступлению придается решающее значение…
1. Целью наступления является сосредоточенным ударом, проведенным решительно и быстро силами одной ударной армии из района Белгорода и другой — из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска противника и уничтожить их…»
В приказе определялись места сосредоточения войск, время их готовности к наступлению, направления ударов соединений и т. д. Подписал Гитлер.
— Ты у меня просто умница, — сказал Роберт и поцеловал Ренату.
Сведения были бесценны. Следовало их как можно быстрее передать Люци.
Прежде сведения такого рода от членов «десятки» шли сначала в Цоссен, в главный штаб сухопутных сил. Там на радиостанции работал свой человек. Он получал уже зашифрованный текст и передавал в эфир. Узел связи в Цоссене по мощности не уступал узлу связи в Растенбурге: ежедневно в эфир летели сотни шифровок, смысл которых был понятен только адресату. Теперь же, когда майору удалось заиметь «своего» радиста в Растенбурге, промежуточное звено — Цоссен — отпало.
Адмиралу Брюкнеру по штату был положен радист. Эту должность занимал фельдфебель Ранке — убежденный нацист, человек опасный и по природе своей подозрительный. Надо было во что бы то ни стало избавиться от него. Майор начал потихоньку обрабатывать адмирала. Он сумел внушить ему мысль, что Ранке — человек Кальтенбруннера, соглядатай, призванный следить за Брюкнером. Адмирал, как и его шеф Канарис, терпеть не мог Кальтенбруннера, «этого венского адвокатишку», «выскочку», который быстро набирал власть и стремился, как и его предшественник Гейдрих, прибрать к своим рукам абвер.
Если Ранке — соглядатай Кальтенбруннера, то надо гнать его в шею. Но нужен был предлог, и серьезный. И таковой нашелся. Ранке любил выпить. Майор однажды сильно накачал его и сделал так, чтобы он попался на глаза самому Гиммлеру. Вопрос был решен немедленно: Ранке отправили на Восточный фронт.
Брюкнер поручил майору Штейеру подобрать «надежного парня». Выбор Роберта пал на некоего Шумахера, радиста пеленгационной станции в Кюлюнгсборне.
Роберт проводил в Кюлюнгсборне свой отпуск. К концу отпуска, уже томясь от безделья, решил заглянуть на пеленгационную станцию, подчиненную абверу. Начальник станции обер-лейтенант Кизельринг, расхваливая работу своих радистов, хвалил таким образом и себя. Особенно он выделял Эрвина Шумахера, «математика». Шумахер выследил вражеские передатчики даже на территории Швейцарии.
При слове «Швейцария» Роберт насторожился. Там был Люци.
— Удалось ли расшифровать радиограммы, которые идут из Швейцарии? — как бы между прочим поинтересовался он.
— Этого я не знаю, господин майор. Этим занимаются ребята на Мантейхатенплац.
«Надо будет попробовать это выяснить», — подумал майор.
— Ну-ка, покажите мне своего «математика», так, кажется, вы называете ефрейтора Шумахера?
Когда ефрейтор прибыл, майор попросил Кизельринга оставить их вдвоем.
— Садитесь, ефрейтор. С какого курса университета вас взяли в армию?
Начался разговор. Мало-помалу Роберт выяснил для себя, что представляет собой Шумахер. Ефрейтор принадлежал к интеллигентной семье. Редко кто из интеллигентов стал правоверным нацистом. И Эрвин таким не был. Наблюдательный майор обратил внимание, казалось бы, на такую мелочь: войдя в помещение, где сидел майор, ефрейтор приложил руку к пилотке, а не вскинул ее в нацистском приветствии. Конечно, не все те, кто вскидывал руку, были правоверными нацистами, но все же…
В разговоре с ефрейтором майор все больше убеждался, что Шумахер как раз тот человек, который ему нужен.
— Хотели бы вы работать вместе со мной в ставке фюрера? — спросил майор. И тут же добавил: — Вы, конечно, понимаете, что я мог вас об этом и не спрашивать.
И тут неожиданно ефрейтор замялся с ответом.
— Конечно, работать с вами, господин майор… в ставке фюрера, так почетно…
Было ясно, что ефрейтор не очень хочет перебираться в ставку. Этого майор не ожидал. С одной стороны, такая реакция вполне устраивала Роберта и еще больше убеждала его в том, что Шумахер далек от того, чтобы поклоняться идолам национал-социализма. Но с другой?.. В ставке просто условия лучшие, и об этом не может не догадываться Шумахер.
— Если вы не хотите, будем считать, что между нами не было никакого разговора.
— Нет, не то что я не хочу, господин майор, но есть одно обстоятельство…
— Какое же это обстоятельство? — перебил майор Штейер.
— Видите ли, господин майор, у меня здесь невеста.
— Где здесь?
— В Кюлюнгсборне. Она работает в госпитале.
— Она военнослужащая?
— Так точно, господин майор.
— Врач?
— Нет, медсестра.
— Тогда считайте, что вопрос решен. В лазарете для офицеров в ставке нужны опытные медсестры. А начальник лазарета подполковник медицинской службы Рунге — мой друг.
— Господин майор, если вы это сделаете, я век буду вам благодарен…
Через две недели ефрейтор Эрвин Шумахер и его «медичка» Микки прибыли на новое место службы, в ставку, под Растенбург.
Все радиограммы адмирала Брюкнера передавал Шумахеру Роберт.
Радиограммы шли под номерами и фиксировались в журнале. Но были и такие, которые не попадали в журнал. Учет таких радиограмм должен был вести сам майор. Под маркой таких радиограмм он передавал Шумахеру и свои радиограммы, зашифрованные специальным кодом. Шумахер послушно выполнял все указания майора и не проявлял излишнего любопытства, что вполне устраивало Роберта.
Как только он узнал, что в Швейцарии засечены нелегальные передатчики, то сообщил об этом Люци и поменял кодовую книгу.
Запросы из Швейцарии майор принимал на приемник, вмонтированный в панель приборов на его «вандерере». Приемник был специально переделан. Кроме обычных диапазонов в него вмонтировали схему для приема коротких волн, на которых работала рация Рудольфа Рёсслера.
Он мог принимать передачи и без дополнительной антенны. Но слышимость была не всегда хорошей. Чаще всего во время приема майор выезжал в лес, где выбрасывал дополнительную антенну, моток тонкой проволоки, соединенный с автомобильной антенной.
Глава пятнадцатая
Карл Беккерт с трудом поднялся на третий этаж. Приступ тяжелого кашля сотрясал его худое тело. Беккерт никогда не был склонен к полноте. Болезнь его иссушила.
Копков, который встретил его в коридоре, посмотрел на него как на выходца с того света. Никто из его сослуживцев не думал, что он притащится сюда после санатория.
Открыв своим ключом дверь в кабинет, Беккерт прошаркал к окну и распахнул его. Застоявшийся воздух стал редеть, с улицы вливался густой, напоенный запахом цветущих деревьев, свежий поток.
Беккерт присел на кожаный диван неподалеку от окна и закрыл глаза. Постепенно дыхание восстанавливалось и головокружение прекращалось.
При входе в здание он столкнулся со Старым Гюнтером, истопником. На его попечении, перед тем как отправиться в больницу, а потом в санаторий в Кюлюнгсборн, он оставил свою канарейку.
— Мойн [22], Гюнтер! Как поживает моя птичка?