— Память об Элевсине, — говорил хозяин, заметив, с каким интересом разглядывает гость кувшин, формой и цветом удачно вписывающийся в обстановку комнаты. — Побудь некоторое время один, полюбуйся этими сосудами. Харикл!
Рука олимпийца охватила талию юноши, помогавшего ему покинуть пиршественное ложе, затем скользнула ниже; так, крепко прижимая к себе раба, архонт вышел из комнаты.
Расширив ноздри, Эвтидем вдохнул благоуханную волну, донесённую лёгким движением воздуха; оно же заставило его обернуться. Женщина, чьё тело просвечивало сквозь полупрозрачное фиолетовое одеяние, казалось, вышла из тени. Ещё полшага стройной ноги, обвитой почти до колена тонкими серебристыми ремешками сандалий на высоких каблуках — такие носят женщины Крита — и красавица ступила в золотую сферу света лампиона. Миг — и высокая затейливая причёска превратилась в сверкающий искрами густой водопад иссиня-тёмных волос, представив новые грани той красоты, чью загадку силился постичь ошеломлённый эфор.
Эвтидем заворожённо следил за пластичными, грациозно-хищными движениями. Потянувшись на ложе, он попытался поймать фею ночи, но та легко, танцуя, избежала объятий и оказалась за спиной эфора. Словно почувствовав, что нетерпение высокопоставленного гостя может перерасти в раздражение, незнакомка оказалась рядом. Эфор подхватил её на руки, такую не похожую ни на крепких, хорошо сложенных, но грубоватых спартиаток, ни на тех смятенных, с маской ужаса на лице женщин, которых силой брал он в захваченных городах, ни на скучных в своей покорной готовности к услугам домашних рабынь.
Умелый воин может легко понять, что довелось ему скрестить оружие с искуснейшим бойцом; в этой схватке, почувствовал эфор, он встретил настоящего мастера. Ну что ж, пусть покажет своё умение...
V
— Откуда вернулась агела? — спросил Гестией почтительно склонившего голову ирена.
— Только что показал юношам действие неразбавленного вина. Двое илотов напились так, что один из них убил другого в пьяной драке. Я объяснил всю пагубность этой опасной склонности, как ты меня и учил.
Педоном внимательно выслушал молодого спартиата. Угодить бывшему эномотарху[62], желчному и придирчивому, было нелегко. Но сейчас удовлетворение тенью коснулось его лица.
— Хорошо. Теперь ты выполнишь более сложную воспитательную задачу — криптию.
Лисикл вскинул голову: успешно проведённая охота на людей значительно поднимет цену ирена в глазах мужей зрелых и облечённых властью.
— Человек, который передаст тебе ещё до полуночи это, — Гестией показал сердоликовую гемму[63] с изображением быка, — приведёт вас к деревне и укажет дома, где живут подлежащие уничтожению илоты. Но он — только проводник, не больше! За успех отвечаешь ты, запомни!
Ирен слушал, скрывая обуревавшие его чувства: в случае удачи педоном, пользующийся авторитетом среди членов Герусии, сделает так, чтобы Лисикл возглавил эномотию, в которую превратится подросшая агела, а не встал рядовым гоплитом в строй сверстников. Трудно будет Гестиею отказать любимому помощнику!
— Подберёшь десять человек, больше не надо. Оружие получишь сразу после захода солнца в арсенале, — продолжал педоном, — выйдите до рассвета. Доложишь о действиях каждого — слышишь — каждого юноши.
— Я сделаю, Гестией, — твёрдо ответил Лисикл. — Сделаю всё, как ты сказал.
— Сделаешь, — подумал педоном, глядя вслед молодому спартиату, идущему готовить агелу к испытанию не только жестокому, но и опасному — бывало так, что намеченные жертвы вдруг показывали зубы и менялись местами с охотниками. Число юношей, отправившихся на криптию, не всегда совпадало с числом вернувшихся.
Конец летней ночи был ещё не близок, когда небольшая колонна из десяти юных спартиатов, их ирена и проводника, благополучно миновав городскую стражу, достигла окраин и устремилась к югу.
Шли бы ещё быстрее, будь ноги проводника столь же проворны, как у юношей. Минувшей ночью вся агела почти не сомкнула глаз — как те, на кого пал выбор ирена, так и те, кто, завидуя товарищам, утешал себя надеждами принять участие в следующей вылазке. Но Лисикл не собирался давать длительного отдыха, — по крайней мере себе, Килону и проводнику.
— Мы втроём, — объявил он, — разведаем подступы к деревне, пока до захода солнца ещё далеко, и возглавляемая Лисиклом тройка, укрывшись в густом кустарнике, всматривалась в противоположный берег и напрягала слух, пытаясь определить, нет ли поблизости нежелательных свидетелей.