В тот же день Троцкий заявил: «Мы хотели избежать кровопролития. Но теперь, когда кровь уже пролита, есть только один путь — беспощадная борьба. Думать, что мы можем победить какими-либо другими средствами, — ребячество… Наши споры теперь разрешаются на улицах. Решительный шаг сделан. Мы все и, в частности, лично я берем на себя ответственность за все происходящее… За каждого убитого революционера мы убьем пять контрреволюционеров».
Освободившись из-под ареста, Антонов предложил новому главнокомандующему Муравьеву использовать его в борьбе с наступающими частями Краснова — Керенского. В июле 1918 года Муравьев поднимет восстание против большевиков и будет убит, так что не удивительна та весьма противоречивая характеристика, которую дал ему Антонов в мемуарах: «Пафос Дон-Кихота и тот же рыцарь печального образа по политической беспомощности и самопреклонению».
Антонов стал заместителем Муравьева по политической части. Он признавал, что командующий проявил на своем посту способности и большую энергию. Главное — он одним из первых революционных руководителей сумел убедить вернуться к своим непосредственным обязанностям многих офицеров. Но, конечно, не только этим можно объяснить успехи большевиков и их союзников под Петроградом. Они сумели направить на фронт более десяти тысяч человек — солдат, матросов, красногвардейцев, рабочих. 30 октября они отбили атаку сил Краснова в районе Пулковских высот и сами перешли в наступление. Вскоре было взято Царское Село. В Гатчину для переговоров с казаками отправилась делегация во главе с Дыбенко.
Во время переговоров Дыбенко в шутку предложил казакам «обменять Керенского на Ленина». Керенский, переодевшись матросом, бежал на автомобиле. Воевать большинство казаков не хотели — большевики обещали отпустить их домой, и они не понимали, почему должны умирать за Керенского, которого многие из них терпеть не могли и который к тому же еще и сбежал. В общем, уже 1 ноября Гатчина была занята отрядами сил ВРК. Казаков отпустили. Генерал Краснов был арестован. По советской версии, его потом освободили под «честное слово офицера, что он не будет более бороться против Советской власти». По другой версии, генерал бежал. Он уехал на Дон, где в марте 1918 года снова начал борьбу с большевиками[10].
30 октября Муравьев разослал телеграмму:
«Всем Советам рабочих и солдатских депутатов.
30 октября, в ожесточенном бою под Царским Селом, революционная армия наголову разбила контрреволюционные войска Керенского и Краснова.
Именем революционного правительства призываю все вверенные полки дать отпор врагам революционной демократии и принять все меры к захвату Керенского, а также к недопущению подобных авантюр, грозящих завоеваниям революции и торжеству пролетариата.
Да здравствует революционная армия!»
Первого ноября в Гатчину приехали Муравьев и Антонов. Ходили слухи, что Керенский еще здесь — они тут же распорядились начать его поиски в подвалах гатчинского дворца. «Со свечами в руках шарим с пестрой толпой в их глубине, — вспоминал Антонов. — Трах-тах! Кто-то выпалил в промелькнувшую тень. Померещилось… Нет Керенского. Сгинул. Говорят, сбежал, переодевшись девицей… Так бесславно окончился авантюрный роман ваш, Александр Федорович!»
Знал бы тогда Антонов, как закончится его собственный, революционный роман…
Война и оппозиция
Октябрьские дни 1917 года были «пиком» революционно-политической карьеры Антонова-Овсеенко. Не то чтобы сразу после них она резко пошла вниз, но, несмотря на то, что судьба отпустила ему еще двадцать лет жизни, никогда больше Антонов не находился так близко от самого эпицентра исторических событий и никогда больше так сильно не мог лично влиять на их ход. Тем не менее бурных событий в его жизни хватало.
С конца 1917-го по 1921 год он на различных фронтах Гражданской войны. Потом Антонов напишет обстоятельные мемуары, так и названные — «Записки о Гражданской войне». В четырех томах — более тысячи страниц. Воспоминания выходили в свет на протяжении девяти лет с 1924 по 1933 год, а потом не переиздавались 80–90 лет. И понятно почему — Антонов (особенно в первых томах) часто упоминал Троцкого, Муравьева и других деятелей, ставших потом «врагами народа». Да и он сам оказался в их числе.
Девятого ноября 1917 года Антонов-Овсеенко сменил Михаила Муравьева на посту командующего войсками Петроградского военного округа. Но уже через месяц он отправился в Харьков для организации борьбы с начавшимся на Дону выступлением под руководством атамана Войска Донского генерала Алексея Каледина. К тому же на Дону формировалась белая Добровольческая армия во главе с генералами Лавром Корниловым, Михаилом Алексеевым и Антоном Деникиным. А украинская Центральная рада[11] в Киеве отказывалась пропускать революционные войска на Дон.
Гражданская война разгоралась — она была ожесточенной с обеих сторон. Репрессии, расстрелы, аресты, самочинные реквизиции становились обычными реалиями того времени. Признавал это и Антонов. С одной стороны, он отмечал, что пытался всячески бороться с этими явлениями, с другой — в мемуарах он упоминал о случаях, когда сам отдавал приказы о расстрелах. Расстреляли, например, одного красногвардейца, которого уличили в «весьма скверных поступках». Были также расстреляны двое белогвардейцев, которые выдавали себя за рабочих. «Вот и все случаи моей бессудной расправы за этот период», — утверждал он.
Известен и следующий эпизод в Харькове: местные рабочие попросили Антонова-Овсеенко помочь им получить заработную плату, которую владельцы харьковских предприятий отказались выплатить, протестуя против введения восьмичасового рабочего дня. Антонов собрал этих владельцев, угостил их чаем и потребовал миллион рублей немедленно. Когда же те отказались выполнить это требование, посадил их в вагон и предупредил, что отправит их в рудники. После этого деньги сразу же собрали.
«Решительность» Антонова очень понравилась Ленину. Он приветствовал ее «от всей души», а особенно — «арест миллионеров-саботажников». «Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники», — писал Ильич.
Но действия Антонова привели к бурной дискуссии в Совнаркоме. Их осудили левые эсеры, вошедшие в декабре 1917 года в СНК. Ленин, как следует из протоколов заседаний Совнаркома, выступал по этому вопросу семь раз, отстаивая право на репрессии. 1 января 1918 года СНК все же одобрил действия Антонова-Овсеенко и предоставил ему право применять репрессии против контрреволюционеров и саботажников.
В области «решительных мер» на Украине особенно отличился тот самый Михаил Муравьев, который недавно командовал обороной Петрограда. Сначала Антонов сделал его начальником своего штаба, потом по его рекомендации он был назначен командующим советскими войсками при наступлении на Клев. Это, кстати, был один из первых случаев, когда командование такой крупной группировкой доверили бывшему офицеру царской армии.
В мемуарах Антонов посвятил Муравьеву целую главу, отметив положительные и отрицательные черты его характера. Из последних: фанфаронство, самовлюбленность, «политическое недомыслие» и жестокость, которой, по словам Антонова, он любил кичиться. Действительно, взяв Киев 26 января (8 февраля) 1918 года, Муравьев начал в городе настоящий террор, который остался в истории под названием «муравьевского». Перед штурмом Киева он приказал своим войскам «беспощадно уничтожить в Киеве всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и врагов революции».
«Я приказал артиллерии бить по высотным и богатым дворцам, по церквям и попам…» — докладывал он Ленину и Антонову-Овсеенко о взятии Киева. «Я занял город, бил по дворцам и церквям… бил, никому не давая пощады! — писал он в одном из воззваний. — 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может, и тысячи были безжалостно убиты… Так мы мстили».
Заняв город, Муравьев наложил на киевскую буржуазию контрибуцию в 10 миллионов рублей на содержание советских войск, организацию работ для безработных рабочих и помощи семьям погибших революционеров. При этом он тоже жаловался Ленину на самочинные реквизиции и грабежи, которые проводили в Киеве его солдаты. Действия Муравьева, утверждал Антонов, взволновали «нашу партийную организацию и советские власти». Тем более что в глазах киевлян он был «оккупантом» — пришельцем с советского севера. Вскоре его убрали из Киева, но террор продолжался — по некоторым данным, к началу марта 1918 года, когда после подписания Брестского мира советские войска оставили Киев, в городе было убито до пяти тысяч человек.
10
Шестнадцатого мая 1918 года генерал П. Н. Краснов был избран атаманом Всевеликого Войска Донского, был известен как сторонник сотрудничества с Германией. После поражения Германии в Первой мировой войне был вынужден принять решение об объединении с Добровольческой армией генерала Деникина, однако вскоре ушел в отставку и уехал в эмиграцию. Жил во Франции, Германии, писал романы и повести. 22 июня 1941 года обратился к казакам с воззванием: «Я прошу передать всем казакам, что эта война не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих Русской кровью. Да поможет Господь немецкому оружию и Хитлеру!» С сентября 1943 года занимал пост начальника Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий Германии. В мае 1945 года был захвачен англичанами и передан советским властям. 16 января 1947 года, после судебного процесса, продолжавшегося всего сутки, был повешен в Лефортовской тюрьме.
11
Самочинно созданная Центральная рада объявила себя высшим законодательным органом Украины в апреле 1917 года. После 25 октября 1917 года Рада провозгласила создание Украинской народной республики, связанной с Россией федеративными отношениями, но после разгона Учредительного собрания объявила Украину независимым государством.