В начале мая резко обострились отношения Григорьева с командованием 3-й Украинской советской армии, которое требовало от него навести порядок в дивизии. Григорьева даже попытались арестовать, но он расстрелял посланных для этого к нему чекистов. 8 мая Григорьев объявил о разрыве с украинским советским правительством «авантюриста Раковского», призвал создавать повстанческие отряды и «вольные Советы». Он двинул свою дивизию на Екатеринослав, Полтаву и Киев. 11–12 мая его войска взяли Екатеринослав. На сторону Григорьева переходили и части Красной армии. Восстания против большевиков начались в Белой Церкви, Херсоне, Очакове, Лубнах, Павлограде, Николаеве, Бердичеве.
В первые дни восстания Антонов еще надеялся, что сможет уладить дело миром, «принудив Григорьева идти в Бессарабию». Тем более что тот сам считал Антонова одним из немногих «честных людей из коммунистов». 10 мая они долго вели переговоры по телеграфу, но ни к чему так и не пришли. Интересная деталь — как следует из стенограммы переговоров, Антонов обещал, что употребит все свое влияние, чтобы уладить дело без кровопролития. Но в мемуарах, в примечании к этим словам, он объясняет, что уже во время разговора с Григорьевым давал распоряжения к подавлению его восстания. Для этих мер нужно было выиграть хотя бы несколько часов, отсюда, по его словам, все это его «дипломатичанье».
Подавление восстания заняло весь май. К концу месяца все города, занятые Григорьевым, были очищены от его войск. Сам он с оставшимися людьми объединился с повстанцами Нестора Махно, который в тот момент тоже воевал против большевиков. Однако между ними существовали серьезные противоречия, и 27 июля Григорьев был убит махновцами, которые обвиняли его в связях с белыми и погромах.
«Бунт Григорьева, — писал Антонов, — сорвал уже вполне подготовленную военную операцию против Румынии». Однако, по его словам, подготовка к «походу в Европу» не прекращалась. Для него были сформированы две дивизии — Бессарабская и Интернациональная. Антонов сообщал Ленину, что все равно рассчитывает осуществить поход против Румынии. Однако обстоятельства и далее складывались не в его пользу. 2 июня в Киев приехал Троцкий. Он заявил, что главная опасность для Республики складывается на Южном фронте, где перешли в наступление белые войска Вооруженных сил Юга России под общим командованием генерала Антона Деникина. Все силы на Украине, сказал Троцкий, необходимо подчинить задаче содействия Южному фронту. Еще через несколько дней было принято решение о ликвидации Украинского фронта. Часть его войск передали Западному, а часть — Южному фронтам. 16 июня Антонов подписал свой последний приказ в качестве командующего Украинским фронтом. «Новые задачи, стоящие перед украинскими армиями, сливаются с задачами армий Российского фронта и требуют упрощения командования и сосредоточения военной воли», — отмечал он.
«Сосредоточение военной воли» привело к тому, что «красный прорыв в Европу» в 1919 году так и не состоялся. Советская Венгрия вынуждена была вести борьбу одна. 4 августа в Будапешт вошли румынские войска, венгерская республика пала. Антонову-Овсеенко так и не суждено было стать первым красным полководцем, который бы осуществил «революционный прорыв в Европу». Да и вообще его военная часть биографии заканчивалась не очень весело. На других фронтах места для него не нашлось, и когда через год с небольшим Красная армия одержит победу в европейской части России (в Сибири и на Дальнем Востоке война продлится еще два года), он будет уже на совсем другой работе, в тылу. Больше к «полководческой» работе он не вернется, хотя с боевыми действиями ему еще предстоит столкнуться не раз. Как и многим из тех, кто прошел фронты Гражданской войны.
Почти полтора года Антонов работал на разных должностях. Обычное дело для партийного функционера. Главное — политическая преданность, а характер конкретной работы может быть разнообразным.
Сначала он — уполномоченный ВЦИК по продразверстке в Витебской губернии. Другими словами, ему нужно было обеспечить изъятие хлеба для государства у крестьян. А уж кого ненавидели деревенские мужики больше всего, так это советские продотряды… Затем его перебросили в Тамбовскую губернию — сначала тоже уполномоченным ВЦИК, а потом и председателем Тамбовского губкома партии и губисполкома. Авторы советских биографий Антонова особо подчеркивали, что он нс был сторонником «голого администрирования», а всегда пытался убеждать крестьян в правильности политики, которую проводили большевики. Но что-то подсказывает, что если и так, то убедить ему тамбовских крестьян до конца не удалось, и в августе 1920 года — как раз после его пребывания в губернии — там началось одно из крупнейших крестьянских восстаний в Советской России. Тогда Антонова-Овсеенко снова направили в Тамбов — подавлять его.
Правда, до возвращения в Тамбов он еще успел поработать на других должностях. С апреля 1920 года — заместителем председателя Главкомтруда и членом Коллегии Наркомтруда (занимался, в частности, проведением мобилизаций в «трудовые армии»), С ноября 1920-го по январь 1921 года — членом Коллегии Наркомата внутренних дел и заместителем председателя Малого Совнаркома, потом, до февраля 1921 года — уполномоченным ВЦИК по Пермской губернии (председателем Совета, губкома и губполитпросвета). Наконец, в середине февраля 1921 года его назначают председателем Полномочной комиссии ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии. К тому времени там уже вовсю полыхала настоящая крестьянская война.
В 1920 году Тамбовскую губернию поразила засуха, и хлеба было собрано всего 12 миллионов пудов. Однако продразверстка не была уменьшена, составив 11,5 миллиона пудов.
Восстание началось 15 августа 1920 года в селе Хитрово, где местные крестьяне разоружили продотряд. Через четыре дня еще в нескольких селах были разоружены или уничтожены продотряды. Восстание быстро распространялось, причем повстанцы ликвидировали органы советской власти и брали ее в свои руки. Попытки подавить его с помощью карательных экспедиций терпели крах. 14 ноября 1920 года повстанцы создали Объединенную партизанскую армию Тамбовского края, которую возглавил бывший поручик Петр Токмаков. Главным оперативным штабом восстания руководил 32-летний эсер Александр Антонов (собственно, по его фамилии восстание в Тамбовской области и начали называть «антоновщиной»). Повстанцы создали собственные органы власти и собственную политическую организацию — Союз трудового крестьянства. Они провозгласили необходимость свержения режима большевиков, выступили за созыв Учредительного собрания, восстановление политических и экономических свобод.
Повстанческая армия достигла численности в 50 тысяч человек. К весне 1921 года она контролировала почти всю Тамбовскую губернию (советская власть сохранялась только в городах). 20 мая 1921 года было провозглашено создание Временной демократической республики Тамбовского партизанского края.
С февраля 1921-го подавлением восстания занялись всерьез. Во многом это объяснялось тем, что война на юге и западе России практически закончилась, и появилась возможность перебросить части Красной армии против тамбовских повстанцев. Впрочем, советская власть действовала не только кнутом, но и пряником. В начале года, особенно после мартовского восстания моряков в Кронштадте, которое проходило почти под такими же лозунгами, как и крестьянская война на Тамбовщине, Ленин уже отчетливо понимал необходимость изменения политического курса. 12 февраля на территории Тамбовской губернии было остановлено выполнение продовольственной разверстки, а в марте 1921 года X съезд РКП(б) принял решение вообще отменить продовольственную разверстку, вместо которой вводили фиксированный продовольственный налог.
В самой Тамбовской губернии власти начали мощную пропагандистскую операцию. Было широко объявлено о том, что проводится «двухнедельник» добровольной явки с повинной. С участием Антонова-Овсеенко было составлено обращение «Ко всем участникам бандитских шаек» — в нем гарантировали полное прощение всем, кто «явятся добровольно и с оружием в штаб Красных Войск». При этом дезертиров из Красной армии обещали снова направить на службу без всякого наказания, а крестьян распустить по домам «под честное слово». Руководителям же повстанцев обещали «гласный суд», но «без применения высшей меры наказания».