— Да, что, вы и вправду с тех пор ничего не заметили? В ноябре 77-го года! А если это не так, почему вы ничего не возразили, когда я назвал год выпуска — 75-й?
— Я не расслышал… — чуть слышно пробормотал Грех. — Он в 80-м кончил школу…
— А на шее у вас до сих пор сидит? А в вытрезвителе с завтра до послезавтра работал? — резко спросил Тверезов. — Хватит играть в кошки-мышки! Когда вы получили от сына последнее письмо?
— Хорошо, — прохрипел Грех, с трудом расстёгивая галстук. — Я всё расскажу. Он действительно родился в 58-м, а школу кончил в 75-м. А потом с ним что-то произошло. Учился в школе на четвёрки и пятёрки, правда, слишком списывать любил, а так ничего. Мы с женой ни в чём ему не отказывали, что ни просил — всё покупали. Не хотели, сами понимаете, чтобы на грязную работу пошёл, искали связи в институтах. Вдруг — повестка о штрафе. Оказывается, он пьяный чуть под машину не попал. Потом ещё одна — подрался с собутыльником, бывшим арестантом. Мы с женой чуть с ума не сошли от мысли, что у отличника из интеллигентной семьи такие связи…
Семья дипломированных мещан и мошенников», — с отвращением подумал Тверезов.
— Месяц… не могли с им справиться, да и у вас в милиции част с им виделись. Но долго так быть. Конечно, не могло, и вот развязка: едва не посадили за ограбление пивного бара…
— Кривоносов был в отпуску, — заметил Тверезов.
— А потом приехал, и дело уладили, — сказал Грех. — А потом сын стал браться за ум…
— Это в таком смысле: увидел, как вы сорите деньгами во всех ювелирных магазинах, и решил, что инженером быть выгоднее, чем грабителем? — поинтересовался Тверезов…»
(Вот именно! Грабитель… Не вправду же?)
«…— Конечно, лучше инженером. Это и он понял. Да только сдавать экзамены было уже поздно. Спасибо, Кривоносов помог. Это было в том же 75-м. Кстати, мы уже тогда имели дачу, хотя и жили в одной комнате, — даже в такой ситуации Грех не упускал случая блеснуть собой. — Сын закончил первый курс, закончил второй, готовился к третьему, и вдруг такое письмо! Писал, что ему неинтересно учиться, что по моей воле сделал неправильный выбор в жизни, что думает уходить из института. Я ему написал, чтобы он даже не думал об этом, потому что опозорит нашу семью. Он ответил телеграммой: «Я не знаю своего места в жизни. Дайте мне его найти». Я вызвал его по междугородному телефону и стал убеждать. Что место в жизни, увлечённость, самоотдача и тому подобное — всего лишь красивые слова, а перед реально мыслящими людьми в реальной жизни стоит лишь одна цель — материально обеспечить себя. Он ответил: «Я в вашей полированной тюрьме за вещами жизни не видел. Плесень на золоте ещё не развелась?» Кажется. так и сказал, а может… Я ему посоветовал не слушать всех этих разговоров о морали и нравственности и смотреть, как умные люди живут. А он: «Ты циник! Тебе бы не человеком быть, а роботом с золотыми мозгами!» — и бросил трубку. Видя, что теряю…
— Источник доходов, — подсказал Тверезов.
— …нет, взаимопонимание, я поехал к нему сам, но там мне сказали, что его уже пять дней никто не видел.
— 23-го приехали?
— Разве я могу помнить? Помню только, что потом нашли у него на кровати записку с решением покончить самоубийством, но труп так и не нашли. А что — граница ведь недалеко.
«Рассказывает об исчезновении сына, а на лице страх за свою шкуру, — подумал Тверезов. — И почему он никого из родных до сих пор по имени не назвал? Конечно, все они для него не люди, а финансовые дыры, если не работают или не на пенсии, и статьи доходов, если работают или на пенсии. Да и сам он уже не человек. а электронно-вычислительная машина для подсчёта денег. Добровольный арестант лакировано-хрустальной тюрьмы, которому вещи закрыли окно в мир. Он уже мёртв. Хотя я ещё и разговариваю с ним. И как он до этого дошёл? Разъел послевоенный рост материального достатка?»
— И, всё-таки, почему вы не сообщили в милицию?
— Я вас обманул. Труп нашли. Смерть наступила от удушья утром 18 ноября. Он где-то раздобыл противогаз и задушил им себя.