От этой мысли Ромбову неожиданно стало жутко. Неужели и вправду его жизнь… за этой борьбой с преступностью так и пройдёт впустую? Нет, конечно. Но разве можно смириться с таким положением, когда закон иногда становится на сторону преступников, отчего их число растёт параллельно с ростом человечества?
— Пасажирський поїзд № 904 сполучення Львів — Владивосток прибуває на першу колію, — объявило вокзальное радио. — Пассажирский поезд № 904 сообщения Львов — Владивосток прибывает на первый путь. В связи с опозданием стоянка поезда сокращена…»
(И был бы такой рейс?)
«…Ромбов поднял чемодан и подошёл поближе к перрону. Раздался приближающийся гул. Яркий луч фары электровоза осветил падающие снежинки и тонкий слой снега с редкими чёрными следами.
Да, следы определённо редкие, подумал Ромбов, предъявляя билет и садясь в вагон. По делу Греха… письмо, показания Греха-старшего, и могила. Если в могиле окажется труп Валерия Греха — значит, дело можно закрыть. А дело… того, второго… Неужели — вряд ли будет раскрыто? И будет… первое в практике Ромбова дело, которое оказалось не под силу советской милиции? Даже думать так не хочется. Но…»
(Но и не Кременецкий же — тот, второй милиционер?
Захар, Вячеслав, или… сам Родион? И назван там — Ромбовым?
А снег — вагон проверил — был как раз не «тонкий»!..)
…И вот уже — кладбище во Владивостоке?
«…Ромбов шёл, смотря на надписи, и странное ощущение… Ему казалось, что покойники из могил спрашивают его: что ты сделал для победы коммунизма после нашей смерти? Что ты сделал для снижения преступности? Мало ли за тобой осталось неоплаченных жизненных долгов? И Ромбов чувствовал, что ответить ему нечего. Коммунизм, который должен был быть построен уже к 1970 году, не построен до сих пор, преступность не падает, процветают бюрократия, махинации, пьянство — и в этом есть и его, Ромбова, доля вины. Или нет? Но что они, правоохранительные органы, делают не так?
И… Вдруг поток мыслей Ромбова резко прервался. На простом деревянном кресте он увидел заржавевшую металлическую табличку с датами «28 мая 1958 — ноябрь 1977».
«Ясное дело, не родители хоронили, — подумал Ромбов. — Они бы и из похорон сына сделали демонстрацию своего достатка. Хоронили однокурсники. И фамилию не написали, чтобы никто не узнал.»
Похоронная мастерская была рядом. Когда Ромбов проходил мимо неё в прошлый раз, здесь не было никого, а теперь перед дверью стоял человек в ватнике и сваривал из кусков железнодорожных рельсов кресты…»
(В ватнике — и… сваривал?!)
«…— Где ваше начальство? — спросил Ромбов.
— Нет его… — ответил гробовщик. — Начальство часто опаздывает.
— А сколько вас тут?
— Трое. А что?
— Так вот… Я — следователь… Прибыл сюда с заданием вскрыть гроб, в котором похоронен неизвестный 28 мая 1958 года рождения, умер в ноябре 1977 года. В краевом отделе внутренних дел… уже знают…»
(Но это хоть… «по форме»? По процедуре?)
«…— А чем вы докажете? — спросил неизвестно откуда появившийся второй гробовщик. — Вчера в газете писали, как один одевал милицейскую форму и ходил воровать…
Ромбов вынул из кармана разрешение на вскрытие гроба, с подписью и печатью, и показал обоим гробовщикам…
— А от начальства нагоняя не будет?
— Если начальству будет нагоняй за опоздание, оно само виновато. Берите третьего и пошли…