— И вы посоветовали ей обратиться к психиатру?
— Посоветовал. Она обиделась на недоверие и ушла…»
(Непробиваемый скепсис…
И вот — один телепортирован в Ровно… а остальные? Или и был — один?)
«…А я вспомнил…» (продолжал Ялларабов?) «…что в январе 72-го года купил кинокамеру и делал первые пробные съёмки. К слову сказать, сейчас я уже восемь месяцев ничего не снимал, потому что плёнок для нормальных кинокамер в продаже теперь нет, только для простых «супер»-ящиков. Ну, вот я и решил посмотреть этот фильм, когда приду домой. И — что вы думаете — увидел на плёнке спускающегося парашютиста. Тогда я не очень смотрел, что снимал, а то обязательно припомнил бы, видел ли я там самолёт. Но столько свидетельств… Не знаю, что и подумать…»
(…А дальше — тупик?
Или — смесь? Как раз — не сошлись следы!
Или…)
«…— Кое-что проясняется, — заметил Тверезов, прочтя последе письмо. — Выходит, что вся эта история началась ещё в 72-м году. А происшествие в феврале 78-го года — это её завершение. А что мы знаем о том, что было в промежутке между этими событиями, в котором…
— Подожди, — остановил его Ромбов. — По-твоему, исчезновение машины в сарае — завершение? Мы думали так, потому что для нас эти четверо исчезли. А для них это только переходный этап, потому что должны же они были куда-то деться после исчезновения! Да, между прочим, я уже начинаю немного верить в изменение комплекции. И ещё странно то, что не удалось найти родственников остальных трёх исчезнувших… Раньше, когда я вёл какое-нибудь дело, я уже с самого начала мог составить схему событий, а теперь — нет. Есть только обрывки этой схемы: четверо, из которых только один имеет разыскивающих его родственников, решили исчезнуть и оставили сообщение об этом на манекене, вложенном в гроб Валерия Греха, на вскрытие которого надеялись. Конечно, незачем было бы оставлять табличку там. где её не нашли бы, но почему бы просто не послать родственникам письмо с таким сообщением? Последнее время я… предполагаю…что им мог понадобиться труп…
— Зачем? — спросил…» («Селенцев»? «Солонцов»? Кто-то совсем новый!) «…— Валерий Грех мог и не умереть.
— Не умереть? — переспросил Ромбов. — А труп откуда взялся?
— А он, случайно, не тренировался по системе йогов? — спросил Тверезов. — Тогда он вполне мог сделать вид, что умер, оставить вместо себя в гробу манекен с шифром, забить гроб и исчезнуть…»
(А — не стала уже запутываться «литературная версия»?)
«…Несколько секунд все молчали.
— А мысль интересная… — первым нарушил молчание Ромбов. — Но, говорят, он был не по возрасту толстый, нервный до шпиономании ещё с детства и с пороком сердца. Может быть, там он занялся этим, стал достаточно здоровым, как он образно выразился, для работы в космосе, отказался от прежних мещанских взглядов и вот так исчез. Но в эту схему не укладывается Кременецкий, который с Грехом не имел ничего общего, и три его приятеля. Интересно, что сообщат из загса?
И тут зазвонил телефон. Ромбов взял трубку.
— Алло? Да, милиция. Это загс? Что у вас там? Как вы говорите? Да. Вот… Фёдор Викторов есть…
…В воскресенье, 19 февраля, Фёдор Викторов по вызову явился в отделение… Ромбов ожидал увидеть пожилого человека. Но каково же было его удивление, когда в кабинет зашёл человек на вид не старше 30 лет!
— Мы по делу об исчезновении вашего сына, Валентина Фёдоровича Викторова… — начал Ромбов.
— Какого? — удивился Фёдор Викторов. — Сына у меня нет. Может быть, у жены после развода и был сын, но я о нём не знаю…
— А когда вы развелись? — спросил Ромбов, вспомнив дату 6 августа 1961 года.
— Думаете, я помню? В 60-м году, весной или летом. Через пять лет после свадьбы, кажется.
— Вам не может быть более 30 лет.
— Мне уже 47. Может быть, паспорт показать?
— Не надо… Дело в том, что в документах загса вы значитесь отцом исчезнувшего. Как звали вашу жену?…