«…— Войны не видел, голода не видел, а ещё и требует газ включить…»
(Знакомые доводы… Хотя — сколько ему в 1984-м?)
«…Стараясь не выдать себя, Ромбов последовал за ним. Он не собирался начинать разговор с Грехом прямо на улице…
Вскоре дома пошли только по левой стороне улицы. Справа возвышалась мрачная серая бетонная стена, из-за которой были видны дымящие трубы. В одном месте в стену были врезаны дверь и два окна, над которыми был укреплён прочный металлический щит, несущий буквы с неоновой надписью «Пивзавод имени 5-летия Конституции СССР»…»
(Не привыкнуть: «наяву» — приметы пародии!)
«…За хлебозаводом начинались две улицы, застроенные вперемежку сельскими и городскими домами, да ещё и незаасфальтированные. Грех свернул на ту, что начиналась ближе. Дальше впереди виднелась построенная в бетонном «дворе» многоэтажного дома свадебная палатка, из которой раздавалась растянутая завывающая музыка и крики «Горько-о-о!» «Ну, ничего же, сейчас тебе и вправду будет горько», — подумал Ромбов.
В разгаре нетрезвого веселья никто не обратил на Ромбова внимания. На всякий случай он поднялся на второй этаж, а потом быстро спустился и нажал кнопку звонка 2-й квартиры. Она беззвучно вдавилась внутрь и медленно вылезла через несколько секунд. «Наверно, звук слышен только внутри», — предположил Ромбов.
Прошла минута, но никто не открывал. Ромбов нажал кнопку опять и сразу за этим на всякий случай постучал.
— Кто там? — раздался из-за двери надменный «директорский» голос.
Ромбов хотел ответить «водопровод», но потом вспомнил, что Грех, судя по разговору, работает в домоуправлении, и ответил прямо:
— Милиция! Именем закона — открывайте немедленно!
— Сейчас, сейчас, — засуетился Грех, открывая замок. — А в чём дело?…»
(И… та же комната! Правда, ещё…)
«…На настенной полке стояли два… стереопроигрыватели… стерео и квадро… провода от которых уходили через окно во двор, к свадебной палатке…
…— Вы знаете, это — не японская эстрада, — сказал Ромбов, склонившись над пластинками. — Маоистский партийный гимн из Китая. Под него свадьбу играете?
— Я… не знал. Я… тут… по-нашему… партийный, — испугался Грех…»
(Подвела мода на всё иностранное! Иероглифов, конечно, не знал…
Но далее — тот же разговор? Пока там — пьянствуют под гимн?)
«…— Как… исчез? — медленно выдавил Грех. — Давно исчез?
— Да, что, вы и вправду до сих пор ничего не знаете? В ноябре 77-го! — ромбов решил не называть число, чтобы проверить осведомлённость Греха. — А если это не так, почему вы не возразили, когда я сказал, что год выпуска — 75-й, а не 80-й, как по-вашему?
— Не расслышал, — пробормотал Грех. — У меня есть его аттестат за 80-й год.
— Второгодником был? — резко спросил Ромбов, нажимая на мещанское самолюбие Греха. Теперь грех не мог соврать.
— Не был, — уверенно ответил Грех.
— Когда же он пошёл в школу? — последний путь к отступлению был отрезан… — В 13 лет? — сыграл искреннее удивление Ромбов. — А почему? Обычно люди вашего типа отдают детей в школу в 6 — чтобы они не видели детства и поскорее получили благопристойное воспитание…
Вопреки ожиданиям Ромбова, на этот раз Грех не стал долго раздумывать.
— Хорошо, — прохрипел он, с трудом расстёгивая галстук. — Я больше не могу врать. Он действительно пошёл в школу не в 12, а в 7 лет.
— А 80-й год в аттестат вписал Кривоносов, — продолжал Ромбов.
— Верно, — сознался Грех. — И школу он переправил с 15-й на 20-ю. А школу он кончил действительно в 75-м. Мы к тому времени, конечно, уже искали связи в институтах. И вдруг с ним что-то произошло. Вообще-то учился в школе на четвёрки и пятёрки, правда, слишком списывать у других любил, но сам не давал, а так ничего. Мы с женой ему ни в чём не отказывали, что он ни просил, всё покупали… через Кривоносова искали связи в институтах … вдруг… повестка о штрафе. Оказалось, он пьяный чуть под автобус не попал… Через неделю — опять штраф за драку с собутыльником, бывшим арестантом. Мы с женой чуть с ума не сошли от мысли, что у отличника из порядочной семьи — такие знакомства…»