(И тут — неясен образ жены!
А свадьба, кстати — чья? Дочери? Тоже — никакого образа!)
«…— Вы же не занимались его воспитанием — вот и результат.
— Нет, почему же не занимались, — стал оправдываться Грех. — Следили, чтобы он был на порядочного человека похож, а не на этих современных…
— И вместо современного строителя коммунизма у вас вышел старомодный пьяница, — не удержался Ромбов. — Только на внешность и смотрели, а вот чтобы в душу заглянуть…
— А за ограбление пивбара… Если бы Кривоносов не помог, два года сидел бы. Тут сын и стал браться за ум.
— Это в таком смысле: увидел, как вы сорите деньгами, и со своей старомодностью решил, что дипломированным мошенником быть выгоднее, чем хулиганом и грабителем…
— Разве вы не согласны, что лучше? Это и он понял. Да только экзамены сдавать было уже поздно. Спасибо, Кривоносов помог. Это было в том же 75-м. Кстати, мы уже тогда имели дачу, хотя и жили в одной комнате, — даже в такой ситуации Грех не упускал случая блеснуть собой. — В общем, первый курс сын закончил хорошо, второй — уже неважно, а на третий — вдруг такое письмо прислал! Писал что ему неинтересно учиться, что по моей вине сделал неправильный выбор в жизни, что думает уходить из института. И я ему написал, чтобы даже не думал об этом, потому что это опозорит нашу семью перед соседями. Он ответил телеграммой: «Я не знаю своего места в жизни. Дайте мне его найти»… Я вызвал его по междугородному… Он ответил: «Вы испортили мне жизнь. Вы в течение многих лет лишали меня связей с миром. Я видел только ваше полированное барахло. Теперь я решил не кончать институт…и не хочу входить в ваш гадкий и мелочный мир взрослых, объектом тёмных притязаний которого стал ещё до рождения. Мне нет дела до вашего позора перед соседями — они такие же дураки, как и вы. Это всё… И этим, — обиженно проговорил Грех, — он отплатил семье за заботу! Ох, уж эта совреме…
— При чём тут «совреме…»? — холодно возразил Ромбов. — Просто вы не умеете понимать людей. А моральная сторона жизни для людей, особенно для детей, важнее материальной! И так было во все времена! А вы всё на 20-й век любите сваливать!
— Я ему посоветовал смотреть на жизнь реальнее, — продолжал Грех, — но он не послушался и с разу бросил трубку. Видя, что теряю…
— Источник доходов, — подсказал Ромбов…
— Не думайте обо мне так плохо, — обиделся Грех. — Я же хотел, чтобы сын имел высокооплачиваемую работу. Но кто мог знать. Что он присоединится к этим искателям правды…В общем, я вылетел к нему самолётом, но мне сказали, что его уже пять дней никто не видел. А студенты по секрету сказали, что нашли труп и похоронили от имени месткома.
— И вы так спокойно говорите об этом? — не удержался от прямого вопроса Ромбов.
— Конечно, тогда я был расстроен, — сознался Грех, — но смотреть на жизнь надо всё-таки практически. Теперь сына мне заменит зять. Свой человек — парторг завода Пилогубов…
…Грех читал письмо очень долго и внимательно.
— Я не знал, что он меня так ненавидел, — сказал он после долгого молчания. — Кто её разберёт, эту современную молодёжь? Мы до 39-го года не при Советской власти жили, всё было проще… А они всё наше отвергают!
— И правильно делают! — не удержался Ромбов. — К 21-му веку всё буржуазное должно исчезнуть. И вам придётся это понять…
…Ромбов вспоминал рассказ своего коллеги, следователя Ялларабова, о выезде на до сих пор не раскрытое дело. Это было в райцентре в феврале 1978 года. Если всё было так, как он рассказывал, то не обошлось без колдовства, или, по крайней мере, нарушения законов физики. Машина с водителем и тремя пассажирами, среди которых, возможно, находился исчезнувший в ту же ночь Ратислав Кременецкий, пронеслась навстречу милицейской машине на недозволенной скорости. Водитель милицейской машины сделал крутой разворот. Когда милицейская машина остановилась перед пробитым забором… от пролома в заборе в воздухе разошлись десять правильных тонких слабо светящихся сфер. Сферы могли и привидеться Ялларабову во время ночного вызова после двух предельно напряжённых дней — иначе объяснить трудно. Но куда же исчезла машина, пробившая забор? Экспертиза показала, что она исчезла на трёх метрах, отделявших забор от стены…»