(Но как? Это же — лишь галлюциноген!..)
«…Были сумерки. Солнце опускалось в облака, оставляя за собой оранжевую воронку. Этамиев смотрел вниз, в тёмную чащу вечернего леса, по дороге над которым ехал автобус. Всё вокруг было спокойным, но на душе у Этамиева было тревожно. Он думал о том, что всё это можно сокрушить одним атомным взрывом…
Пропустив встречную машину, автобус стал.
— Начинаем, — шепнул дружинник-мысяк водителю.
Этамиев услышал это.
— Что начинаем?
— Сейчас узнаешь.
Водитель перемахнул через трубу для подачи сжатого воздуха. Этамиев вспомнил, что точно так же во время ночной погони через забор перемахивал убийца Трепыха. И так же, как и тот, водитель держал нож.
«Они раскрыли мою тайну», — понял Этамиев. — По нашему Кодексу я не могу рисковать собой.»
Водитель метнул нож. Этамиев еле успел увернуться и пригнуться, чтобы осколки стекла не попали в глаза. Рука машинально нащупала в кармане зелёный куб. Расположение кнопок на нём он знал на память.
— Нож достаёт! — завопил дружинник-мысяк.
Этамиев нажал кнопку, и в ту же секунду почувствовал в сердце холод смерти. Но ни одна капля крови даже не брызнула на пол автобуса. Этамиев исчез. Дрожащие убийцы с перекошенными мордами в ужасе смотрели на то место, где только что был Этамиев. Из точки, где был его карман, стали расходиться красные светящиеся кольца Достигая метра в диаметре, они исчезали. Не расплывались в воздухе, а именно исчезали. Водитель вскочил в кабину и погнал автобус прочь от опасного места, но ещё два кольца разошлись уже позади автобуса…
— Есть чем оправдаться, — пробормотал мысяк. — Этамиева убила шаровая молния.
— А про то, что она была слоёная, не говори, — проскрежетал сквозь зубы водитель, — а то обоих из партии выгонят за мистику. Ну что ж, подведём итоги. Сбыли Кедрова, сбыли Чжана, сбыли Этамиева… И из-за каждого… головой рискуем…
…— Стойте! — закричал Ромбов. — Не кладите трубку!
— А что ещё?
— Устрялов звонит участковому врачу. Сейчас он узнает, были ли случаи отравления эрготамином…
— Водкой? — переспросил в другой комнате голос Устрялова. — Нет. это нас не интересует. Что? Самогоном? Нет, это тоже… Фотохимикатами… 35 случаев? Стиральным порошком… Ясно. А какими-нибудь наркотиками… что в аптеке не продаются… Только гашиш? А эрготамин? Не было? Ну, всё… Но вряд ли эрготамин приготовлен специально для этого случая, — это он говорил больше для Ромбова, чем для Солонцова. — На днях вполне может последовать ещё один такой же случай.
— А не было у вас тут случаев преднамеренного отравления? — спросил Ромбов, когда Устрялов кончил разговор.
— С целью получения наследства изредка бывали, преимущественно грибами. А вот чтобы специально выделили из спорыньи сильный наркотик — такого не было. Как им удалось его получить — ума не приложу.
— Самогонный аппарат зарезервировали. Меня волнует другое. Если убийца Трепыха так хорошо умеет метать нож…
— Вот я и думаю, зачем он убил своего, — подтвердил Ромбов.
— Наверно, он слишком много знал.
— Или тут… две хорошо организованные противоборствующие стороны. Кедров и Чжан намеревались выведать какую-то тайну. Судя по всему, в их план входило установить фотоаппараты, снабжённые приборами для съёмки с дистанционным управлением, и передатчиками для приёма звуковой информации. Где установить — мы не знаем, так как мысяки помешали им это сделать. И Трепыха, который всё-таки слишком много знал, они не пожалели. Наверно, он тоже был ознакомлен с этой тайной. А мысяки не могли позволить себе оставлять такого человека в руках милиции. Потому и важно было убить именно его.