— Это было бы логично, если бы удалось доказать, что у мысяков есть такая тайна, — перебил Устрялов. — А из-за недоучитываемого пива на заводе или ради сокрытия эмигрантского прошлого они на это не пойдут — и так в районе «свои» судьи. Значит, тут что-то покрупнее.
— Такое, что выходит за рамки не то, чтобы района, а даже и области?
— Вот именно. Но никакой такой тайны у них нет и быть не может. Даже сама тайна получения эрготамина тут явно не тянет…
— Как — инопланетяне? — не расслышал Ромбов.
— Я сказал «Явно не тянет». Кстати, в районе… Зорина и Викторова не нашли?
— Только один Александр Зорин жил в нашем районе за последние десять лет, да и тот покойный. А Викторова ищут до сих пор. Знаешь, — вдруг круто переменил тему Ромбов, — это дело само странное из всех. Во-первых, раньше я всегда точно знал, что произошло — убийство, ограбление или недостача, а теперь даже этого не знаю. Во-вторых, загадок не убывает, а прибывает, и конца им не видно. В-третьих, нет подозреваемых, потому что, в-четвёртых, нам пока некого и не в чем подозревать… Ясно одно: Зорин и Викторов должны или происходить из этих мест, или хотя бы иметь тут родственников, или учиться с Валерием в одно время и в одном институте. Среди знакомых Ратислава таких не было.
— А вдруг это и есть главная тайна? — спросил Устрялов.
У Ромбова даже дух захватило от этой внезапной догадки. А вдруг это и вправду главная тайна? Вдруг и вправду Валерий, Ратислав, Зорин и Викторов не исчезли, а содержатся в каком-нибудь тёмном углу мысяками под усиленной охраной? Мысяки на это вполне способны. Но как чудовищна сама мысль! Шесть лет, официально исчезнувшие…»
(Да: ветвь, не знавшая… Ичкерии! «Мыся» — лишь дикий оазис посреди советской действительности! И «эмигрантское прошлое» упомянуто — никак не Чжана…)
«…Вдруг — уже в который раз за сутки! — зазвонил телефон. Ромбов машинально схватил трубку.
— Викторов есть! — раздался торжествующий голос Солонцова.
— Как есть? Где есть? — не понял Ромбов, уже основательно уставший от пережитого и передуманного за день.
— Во Владивостоке в институте с 14 октября по 31 декабря 1977 года на кафедре технологии переработки работал лаборант научно-исследовательского сектора Викторов-Курганский Валентин Фёдорович. Это формально, так как с 23 ноября на работе не появлялся, но для облегчения завкафедрой и иже с ним каких-то махинаций числился. Из родственников жив только дядя, Курганский Алексей Дмитриевич, 1944 года рождения, с 1978 года житель Васяця, так что вам повезло. Не исключена связь между исчезновением племянника и переездом дяди из посёлка Посьет Приморского края через всю страну в Васяць без видимого смысла.
— Здесь, в Васяце, дядя Викторова? — переспросил Ромбов.
— Ну да…
— Что-то я не помню такого, — заметил Устрялов. — Пока Мыся не входила в мой участок, мог ещё всех помнить, а теперь нет.
— А у кого же, как не у тебя, узнать?
— Не знаю даже… У нас даже фамилий жильцов на домах нет. ЖЭК на Мысе, там всё так перекручено, что искать бесполезно. Да и вообще, к мысякам теперь ни с каким вопросом обращаться нельзя. Хотя, припоминаю, кажется… Будущего диспетчера троллейбусной станции тоже зовут Алексей Дмитриевич. Или нет, одного из будущих водителей…»
(Вот «перетасовано»! И в такой путанице — расследовать!)
«…Ромбов посмотрел в окно. За время разговора совсем стемнело… Было даже темнее, чем всегда. Ромбов сразу догадался, что по всей Мысе погас свет. Звёздное небо во всей свой красе развернулось над Васяцем.
— Мысяки никогда не видят этого, — неожиданно изменившимся голосом сказал Устрялов. — Не только потому, что мешает свет и дым пивзавода, но и потому, что они никогда не смотрят на небо. Они никогда даже не пытаются задуматься над тем, что вот эта звезда, — он указал на самую яркую звезду в западной половине неба, — удалена от нас на такое огромное расстояние, что свет её приходит к нас через 8 лет и 3 десятых… И всё же это расстояние очень мало по галактическим масштабам… Главная звезда созвездия Ориона, которая находится справа от этой звезды, удалена от нас на сотни световых лет и продолжает удаляться. Во Вселенной постоянно рождаются и гибнут звёзды, взрываются сверхновые, межзвёздный газ уходит в соседние миры через чёрные дыры, из туманностей образуются планеты, а здесь, на одной из них, живут жалкие существа, готовые из-за рубля перегрызть один другому морды. Ты знаешь, я уже иногда как будто могу ощутить эти огромные расстояния. Когда выключают свет, я смотрю на Млечный Путь… вот он, над Орионом, — и мне кажется, что я вижу это расстояние, в тысячи раз превосходящее расстояние до этих вот двух ярких звёзд над Орионом, которые мы видим на фоне Млечного Пути. И это очень помогает мне в борьбе с мысяками. Я знаю что сражаюсь с ними во имя прорыва человечества в этот огромный внешний мир. Они же не знают, на что им ворованые деньги. Но если бы ты знал, как я сам хотел бы побывать на какой-нибудь иной планете! И мне прямо страшно делается от мысли, что, возможно, на эту борьбу пойдёт вся моя жизнь, потому что наши безмозглые законодатели очень любят сажать с тюрьму невиновных, лишать преступников всех надежд чрезмерным сроком, а тех, кого повесить мало, наоборот, жалеют. С такими законами мы коммунизм не построим. Тут надо что-то менять.