— Да, согласен…
Прямоугольник приблизился к дрожащему от страха Арестолопу. Рука Этороро, высунувшаяся из него, втолкнула ему в рот какую-то пилюлю.
— Он в сговоре с нечис… — пробормотал Арестолопи вдруг начал как бы закручиваться в гигантскую воронку, возникшую в воздухе рядом с прямоугольником. Сначала исчезла голова, потом руки, туловище, ноги, и, наконец, от Арестолопа не осталось и следа.
— К-куда т-ты его? — спросил, заикаясь от страха, Кривоносов.
— Его отправили домой. И вообще, при чём тут я?
— Почему тогда он сп-р-р-росил согласия у тебя?
«Как? — с ужасом подумал Ферганский. — Зачем Этороро спросил меня? Теперь все и вправду будут думать, что я в сговоре с нечистой силой. Что ему ответить?»
Но воронка уже закручивала и Кривоносова. Посмотрев вверх, Ферганский увидел, что от папиросного дыма не осталось и следа.
Когда прямоугольник исчез…»
(Остались… сам Ферганский, его жена и тёща — которых у него пока нет?
И хэтохорориты не подумали, чем это может обернуться? Прервали неудачную проповедь — и всё?
Так для кого-то начался бы 1984-й…
Или как раз — больше «литературное»? Было… не совсем так?)
«…1 января 1984 года Ферганский пришёл к Этороро в третий раз. В этот день небо было уже не ясным, как 31 декабря, а пасмурным с мутными гнилыми облаками. С крыш капало. Снег, выпавший накануне Нового года, за ночь почти весь растаял. В воздухе ясно чувствовался запах автомобильного выхлопа.
«А шестую троллейбусную линию не проводят, потому что им невыгодно, — подумал Ферганский…» («Наяву», в известных ветвях — ещё не было и пятой!
И в тот день — такой погоды! Просто пасмурно, ветрено — и бесснежно!
И «ледяные бугры» ещё 30-го — лишь от прорыва водопровода? Разве что…
Если бы — тут и не образ заснеженной улицы! Непонятно!)
«…На этот раз Этороро привёл его в другую комнату. В этой комнате тоже почти всё имело земной вид. Исключение составлял только магнитофон, похожий на «Комету-209», но с какими-то непонятными знаками вместо земных букв и цифр. Он был заряжен странной широкой ярко-красной лентой.
— Теперь вы узнаете до конца то, что мы думаем о вашей стране, — сказал Этороро. — Об империалистических странах и о Китае мы решили так не распространяться, потому что о них мы думаем то же, что и вы. Разница только в том, что мы острее ненавидим тех, кто угрожает нейтронной бомбой жизни на Земле… и тех, кто во имя непомерных прибылей превращают планету в свалку химических отбросов, и особенно психопатов и трусов, на которых держится их могущество… и… порядки в вашей армии…»
(Вагон… сократил что-то? Или так, не совсем удачно — в записи?)
«…Не там ли надо искать корни угодничества и лести, которые ещё встречается и у вас в стране? И ещё одно из того, что верно для всех землян: много есть и таких людей, которые не выдерживают испытания высоким положением. Пока они на небольшом посту, они кажутся хорошими, а, достигнув больших высот в служебной иерархии, высокого должностного положения или славы, они начинают ставить себя слишком высоко, а то и теряют свои прогрессивные убеждения. Хорошо бы землянам научиться распознавать их. Нет, я не думаю, что у вас в стране таких много, но ведь и вам случалось читать в газетах о руководителях, потерявших доверие народа…» (Снова вагон не решился что-то цитировать!) «…А в странах капитала бывает и того хуже: люди казалось бы непоколебимо прогрессивных убеждений продают их за деньги.
— Но почему вы говорите всё это мне одному? — спросил Ферганский.
— Сначала надо, чтобы поняли вы. А после этого мы будем говорить уже со всеми землянами.
— Так что вы хотите сказать мне о нашей стране?