- Не совсем.
- Ты спал с ней?
Опять это гребаное пари. Понятия не имею, почему она так настаивает на чем-то детском, когда я даже не думал об этом. Это больше не имеет значения. Вероятно, этого никогда и не было.
- Я понимаю это как «нет» ? - спрашивает она. - Почему ты так долго?
- Ты когда-нибудь слышала о концепции окантовки, Рей? Добыча становится вкуснее после того, как ее преследуют и ставят на колени.
- И ты думаешь, что это возможно с Наоми?
- Если кто-то и может это сделать, так это я.
Рейна приподнимает идеальную бровь, как бы бросая мне вызов, но не настаивает на этом.
- Сделать так, чтобы что произошло? Оуэн садится слева от меня после того, как заканчивает свое шоу.
Рейна проводит своими красными ногтями по краю бокала, но не пьет.
- Наоми
- Чувак! - Мой друг прижимается своим плечом к моему. - Ты все еще не трахнул ту азиатку?
Горячий обжигающий огонь течет по моим венам, угрожая затопить весь стол, но снаружи ничего не видно. Спасибо, блядь, за это моему воспитанию. Если я буду защищать ее или проявлю к ней хоть какой-то интерес перед ними, это будет иметь неприятные последствия. Рейна почувствует запах крови, ради которой затеяла все это пари, и остальные станут злобными.
Они должны думать, что это всего лишь пари.
- Она такая стерва, клянусь. - Брианна тычет вилкой в салат. - Я не могу дождаться, когда увижу, как она развалится на куски.
- Бри, - говорит Прескотт полу-предупреждающим тоном. - Она все еще часть команды.
- Не надолго. Она перекидывает свои обесцвеченные волосы через плечо.
- Ты думаешь, она уйдет после того, как Себастьян уничтожит ее?
- Она не уйдёт. - Рейна вздыхает.
- Но разве не в этом весь смысл, Рей?
Капитан команды поддержки пристально смотрит на меня.
- Кто знает?
Что, черт возьми, это должно означать?
- Давайте, ребята, - говорит Оуэн. - Она хорошенькая.
Брианна закатывает глаза.
- Для тебя, любая в юбке - хорошенькая.
- Не ты.
- Так вот почему ты продолжаешь умолять меня о Би Джее?
- Была просьба, но не от меня. - Он отмахивается от нее. - А то, что ты пытаешься вернуть тему к себе, называется нарциссизмом, Бри. Не ревнуй, потому что я сказал, что Наоми хорошенькая.
Мой товарищ по команде Джош облизывает губы.
- Она напоминает мне тех японских порноактрис. Как ты думаешь, она издает эти чертовски эротичные звуки, похожие на них?
Мысленно я перепрыгиваю через стол, хватаю его за шею, а затем бью его головой об пол. Раз, другой, пока из трещины на лбу не потечет кровь. Затем я продолжаю, пока он не теряет несколько зубов и не начинает выть, как гребаная сука.
На самом деле я остаюсь неподвижным. Я даже не тянусь за своим напитком. Любое изменение в языке моего тела выдаст мои мысли. Я научился не только скрывать свои эмоции, но и никогда никому не позволять их читать. Размышления о причинении насилия, представление всей сцены и ее последствий - вот что помогает мне справиться с этим.
Но не сейчас.
Слова Джоша все еще звучат у меня в голове. Тот факт, что он представляет Наоми в порносценарии и, блядь, создает стереотипы по этому поводу, обжигает мои вены. Мне нужна расплата, прежде чем я смогу пережить это. Большинство присутствующих за столом смеются, когда он продолжает и продолжает рассказывать о японском порно и о том, какой он эксперт. Если я сменю тему, это будет очевидно, но, черт возьми, я ни за что больше не буду молчать.
Сценарий, в котором его голова разбивается о землю, все быстрее всплывает на поверхность, требуя воплощения в реальность.
- Эти стоны фальшивые, - говорит Прескотт.
- Откуда ты знаешь? -Джош указывает на него своим пивом. - Ты похлопал экзотическую задницу японской девушки?
- Нет, но я знаю, что сейчас ты ведешь себя как расистский фанатик, не говоря уже о том, что ты мудак.
- Ооо, красавчик чувствует себя возбужденным?- Наш товарищ по команде насмехается.
- Заткнись на хрен, Джош. Ты выставляешь себя на посмешище. - Я встаю и ухожу, не сказав больше ни слова.
Если бы я задержался еще на секунду, я бы воплотил свою фантазию в реальность, но убийство не входит в список вещей, от которых я хочу, чтобы мой дедушка избавил меня. Я был бы обязан ему на всю жизнь — больше, чем сейчас.
Оказавшись перед своей машиной, я улучаю момент, чтобы сделать резкий вдох.
Я не должен быть однин, не после того, как я не воплотил в жизнь очередную жестокую фантазию.
Может быть, мне стоит пойти к Нейту и поспать на его диване. Он единственный человек, который понимает мою потребность в очищении и не осуждает меня за это.
Он тот, к кому я иду, когда воспоминания о той ночи становятся слишком сильными.
Он знает. Он слушает.
Одна проблема. Нейт не тот, кого я хочу видеть прямо сейчас.
Я достаю свой телефон в последней отчаянной попытке и останавливаюсь, когда вижу сообщение от Наоми.
Давление, которое сжимало мою грудь всю ночь напролет, медленно спадает.
Она написала первой.
Это фотография. Набросок, если быть более точным.
Я дразнил ее, чтобы она показала мне свой альбом для рисования, но она всегда прятала его. Конечно, я видел это однажды, когда она пошла в туалет. Я был удивлен этими изображениями. Она скрытая жемчужина, у нее природный талант к рисованию. Конечно, ее техника нуждается в доработке, но дар определенно есть. Украдкой поглядывать на ее эскизы за ее спиной - это совсем не то, как она охотно показывает мне один из них сейчас
На эскизе изображен мужчина в темной толстовке с капюшоном, стоящий посреди комнаты — традиционно японской, судя по текстуре фона. Его лицо скрыто тенью, а в руке болтается окровавленный нож.
Наоми: Посмеёшься над этим, и я убью тебя.
Я не могу сдержать улыбку, которая приподнимает мои губы. Ее жесткая любовная ипостась так чертовски соблазнительна, что я хочу вонзить зубы в ее плоть и попробовать ее на вкус близко и лично. Все эти мысли о насилии, которые возникают при мысли о прикосновении к ней, вероятно, ошибочны, но я не смог бы бороться с ними, даже если бы захотел. Всякий раз, когда она вторгается в мой разум — без приглашения, — все, что я могу себе представить, это швырять ее на землю, хватать за горло и брать грубо и без всяких границ.
Эти сценарии повторялись до такой степени, что мое сознание просочилось в подсознание, и мне начали сниться самые дикие сны о них. Для меня секс всегда ассоциировался с насилием, но для Наоми это одно и то же.
Секс - это еще одно слово, обозначающее насилие.
Темнота - это еще одно слово, обозначающее свободу.
Прислонившись к своей машине, я печатаю.
Себастьян: Цундэрэ .
Ее сообщение приходит незамедлительно.
Наоми: Правда? Это твой единственный ответ?
Себастьян: Что ты хочешь, чтобы я сказал?
Наоми: Я не знаю. Может быть, своё мнение?
Я почти могу представить, как румянец ползет вверх по ее нежной шее и к щекам.
И поскольку мне нравится держать ее на грани, я жду целую минуту, наблюдая, как появляются и исчезают точки, как будто она пишет и стирает то, что я принимаю за проклятия.
Наконец, она отправляет сообщение.
Наоми: Ты гребаный мудак.
Себастьян: Потому что я держу свое мнение при себе?
Наоми: Потому что ты всегда просишь меня показать тебе, и когда я это делаю, тебе нечего сказать по этому поводу, ты макиавеллианский придурок с манией величия и проблемами богатого мальчика.
Я громко смеюсь, перечитывая ее избранные слова для меня. Только Наоми могла заставить меня смеяться, обзывая меня.
Себастьян: Приятно знать, что ты думаешь обо мне. Кажется, у тебя много чего на душе, так что выпусти это все наружу.
Наоми: Я также думаю, что у тебя есть нарциссические проблемы, от которых твоим бабушке и дедушке следует обратиться к психиатру. Но эй, может быть, это передается по наследству, и ты унаследовал правильные гены, чтобы стать следующим раздражающим политиком.