И тут, словно миллион елочных игрушек разбилось во мгновение, и вспучились зеркальные стены, я обернулся, ища себя, но хотя еще были целы зеркала, своего лица я нигде не увидел. Зато в полумраке появился какой-то баран, стоящий на двух ногах, и огромный трехрогий козел, отливающий черным. Козел был просто гигантским, под мнимый потолок, метра три, наверное. И тот же огонь горел у него на среднем роге. Я сделал еще полоборота и столкнулся в зазеркальс с большими, как блюдца, испуганными глазами белорунного барана, поднявшегося на задние ноги рядом… с Козлом, увенчанным огнем святого Эльма и сияющей пентаграммой на лбу. Баран был повенчан крестом. Две черные клыкастые фигуры с необъятной грудью и стальными лапами громоздились позади барана. И тут же страшная боль пронзила все мои члены — в железные объятия взяли мое… да, блеющее тело, и бесцеремонно поволокли к фонтану… Боже, как я раньше не догадался, что это жертвенный алтарь. Вот плаха, вот желоб для крови, вот струйка воды, чтобы омыть кровавое место. И место для…
— Ты, прав, малыш, для Хозяина, — раздался громовой голос. Говорил Козел, окутанный клубами горящей серы.
Меня, барана, швырнули на выпуклую часть плахи и растянули конечности по сторонам света. Подбежали два мелких вертлявых создания и слизали с живота и груди всю шерсть. Розовая кожа была натянута так, что, казалось, довольно стегануть по ней хворостиной, чтобы вывылилась наружу кровавая начинка.
Но рядом со мной стоял не тот обычный палач, в капюшоне с прорезями и широким топором. Затея с мечом встала от меня ошуюю, одесную — Сам восседал на троне. Вот странный фонтан чего, — подумал я бараньей своей головой, — раньше думать надо было… Трон это, Люциперов.
И шесть человек прислуги внесли огромный пирог, и сдернули с него покров алый, свечи зажгли. Так и есть, — та самая, шестая… Длинная вереница людей, тянувшаяся от гардероба, охнула, как одно существо.
Погас свет. Все затихли… Только рог один у козла светился, да звезда, да еще у меня на лбу перекрестие… Крестины Затеевы… И подбежали к повелителю целые сонмища чертей, зажгли об рог его лучины и бросились во все концы залы, а у ней ни конца не видать, ни краю… И гул стоял, и народищу… Но зажглись огоньки-таки… Вереница стихла. Откуда-то, казалось, издалека донесся низкий звук трубы. В дрожащем свете факелов бьющая ознобом очередь отбрасывала на глянцевый пол красные плящущие тени. Еще раз прозвучала труба. Теперь задрожало все: выбивали чечетку столы, звенели бокалы и брошенные в тарелках ножи. По мраморным плитам в трех шагах от теней побежала, ширясь, трещина. Пахнуло серой. Козлище довольно затряс бородой. Трещина, как по команде, разъехалась и превратилась в черный зияющий овраг. Танцующая тень очереди сама собой, словно и не было у нее хозяев, потянулась к провалу. Толпа в ужасе завыла. Козлище аж зашелся от смеха… Да так смеялся, что потекло из-под него, жирной такой струей, вонючей, да прямо в чашу фонтанную… Шестеро официантов начали резать пирог. С длинных ножей стекал розовый пахучий крем, и уже на самом краю ямы плясали красные профили посетитетей. «Освободи! Освободи!» — хором умоляли владельцы теней. Козел кивнул. Взмахнула мечом Затея — и тени, прихватив с собой наряды владельцев, отделились и скользнули в провал. Нелепо и жалко смотрелись в этой зале белые тела без одежды и сбежавших теней. Еще раз вскрикнула труба, и два беса, выхватив из очереди первого кандидата, повели его к трону. Железкой, похожей на кочергу, один из официантов подцепил кусок пирога и ткнул его в пасть неофиту. Неофит проглотил, прихлебнул из маши, в которую перед тем помочился Козел и, отвесив поклон, облобызал заблаговременно приподнятую задницу Хозяина. Следующим был мой приятель, ушедший за деньгами. Но его после лобызания не увели сразу на кухню, как первого. Затея остановила его жестом и чуть качнула мечом — на кончике его появилась награда — звездочка второй ступени. Мелкий бес, стоявший при ней, ловко привернул звездочку к волосатой груди приятеля и вручил ему мятый диплом. «Поздравляю, Вас, Ваше бесчестие, — прозвучал из невидимого источника голос. — Так держать!» — «Всегда держать!» — несколько дрожа от волнения выкрикнул мой нссостоявшийся сотрапезник. Процессия продолжилась. Звездочками больше никого не награждали. Отдельной церемонией вручили хвосты банкующим. Вручал Харитон, переодевшийся Азазелем. Пирог был съеден, моча выпита, все, кажется, устали. Какой-то внеобрядовый шум донесся из гардероба, и двое бесов огромных ввели человека, небольшого такого, в колпаке. За ним мужичков с дюжину, дородных изрядно, в галстуках и пиджачках. Подвели колпачного к союзу царственному. Сорвали его необычный убор. Рана была на лысине его, кровавая… По форме — пирог почти, только меньше намного. И взмолился человек, глаз не подымая: «Прошу, освободи!»