Старший полицейский усмехнулся и сказал:
— Смотрю, в глазах огонь загорелся. Ты и без меня все уже решил.
— Может, и решил, но без твоего разрешения на дело не пойду. Велишь мне выбросить из головы эту затею — будет по-твоему. Только Фому уже не остановить. Он сдуру может и порезать евреев, ему это раз плюнуть. Немцы заявятся, а казнить прилюдно и некого. Думаешь, простят нам это? Да начальник полиции Калач на нас отыграется, чтобы выслужиться перед бургомистром и комендантом. Глядишь, и к стенке поставит. Или того не может быть?
Буганов свернул очередную самокрутку, ненадолго задумался, потом проговорил:
— А ты, Никола, умней, чем я думал. Чего же ты в колхозе при Советах не поднялся, а все в коровнике навоз чистил? С твоей башкой можно было и в начальство пробиться. По евреям вон какую тему замутил.
— То раньше было, нынче другое время. При Советах колосок с поля возьмешь — и в лагерь загремишь, а сейчас воля, свобода. Так чего ты по делу скажешь? А то скоро уже и райцентр.
Буганов глубоко затянулся и сказал:
— Ладно, согласный я. Но только все на тебе. Я ни при чем. Сам с Фомой все решишь, да так, чтобы евреи живы остались.
Щербатая физиономия Шмарова расплылась в довольной ухмылке.
— Не сомневайся, Евдоким Нилыч, все будет как надо. Нас еще наградят за примерную службу.
— Ты озаботься, чтобы саквояж не нашли, если повальный обыск устроят. Про него наверняка не только вы с Фомой знаете.
— Спрячу так, что ни одна собака не найдет. Я недавно сортир переставил, старая яма уже заполнилась дерьмом до отказа. Вот в нее и затолкаю саквояж. Кто в ней копаться станет? Даже если и штырем тыкать будут, все равно не найдут. На самое дно затолкаю.
Буганов сплюнул и заявил:
— О таких подробностях мог бы и не говорить.
— Так я для того, чтобы ты спокоен был.
— Ценю. Но учти, делить добро позже будем так: две трети мне, одну — тебе.
— С чего так-то?
— А с того, что я начальник. Либо так, либо никак. А Фому я арестую к чертовой матери по приезде в деревню.
Шмаров подумал и кивнул.
— Лады. Пусть так.
— Все, веди лошадь к церкви. Там встанешь и ждать меня будешь.
— А разве в управу не поедем?
— Ты делай то, что тебе сказано, Никола. Вот станешь вместо меня, тогда будешь начальствовать, а сейчас исполняй приказ.
— Ладно. К церкви, так к церкви. Только неудобно там.
— Со стороны алтаря встанешь. Колодец рядом, клячу напоишь.
— Слушаюсь!
Шмаров подогнал повозку к церкви, в которой в советские времена был склад зерна. Буганов слез с телеги, навесил на плечо винтовку, пошел по улице Береговой, ведущей к реке, у крайнего подворья остановился, осмотрелся. Во дворе вроде никого.
И вдруг сзади раздался голос:
— Ты опоздал, Евдоким.
Буганов резко обернулся.
За плетнем среди кустов сарая стоял начальник полиции района, бывший директор автобазы Мирон Фадеевич Калач. Он был в штатской одежде, но из-под пиджака явно проглядывала кобура.
— Извиняйте, господин Калач, молодых лошадей забрали, остались одни клячи.
— Не продолжай. Справа калитка, заходи и шагай по тропинке в дом.
— Угу, понял, господин Калач.
Начальника полиции жители района боялись больше, нежели немцев. На его совести были сотни красноармейцев, захваченных при выходе из окружения и замученных в подвалах местной тюрьмы, коммунистов и комсомольцев, которые не успели уйти из города, членов их семей, обычных обывателей, нарушавших порядок, введенный с приходом немцев. Всем было известно, что Калач лично допрашивал офицеров Красной армии, представителей партийного и советского актива района. Он долгое время жил рядом с этими людьми, дружил с ними, участвовал в разных мероприятиях.
Этот бывший поручик царской армии переметнулся на сторону красных и возглавил небольшой отряд в далеком Туркестане. Затем он был начальником лагеря, где отбывали сроки политзаключенные. Калач вернулся в родной Горош в тридцать седьмом году. Этот кавалер ордена Красного Знамени, партиец, был назначен директором районной автобазы.
Он умело скрывал свою истинную личину. Никто в райцентре и подумать не мог, что орденоносец Мирон Фадеевич Калач с тридцать девятого года работал на немецкую разведку. Он был завербован в Москве проституткой, оказавшейся агентом абвера.