— Ладно, командир, это я сдуру, — примирительно сказал Гоша и спрятал финку. — Дай пять.
— Держи, — протянул руку Володька.
Когда Гоша окончательно успокоился, Надюха рассказала ему о своем предложении Володьке.
— Валяй, — сказал Гошка.
~~~
И Володька начал «валять»… Снова на столе у Канаевых появились буханки хлеба, консервы, купленные в коммерческом, масло, сахар, чай, иногда и мясо с рынка, а в Володькиных карманах шелестели мятые червонцы… Но опять надо было придумывать для матери какое-то объяснение, и Володька долго ломал голову, что бы изобрести вразумительное. Кроме займа денег у Сергея, он ничего не придумал, но того надо было предупредить, и они встретились у Ботанического сада — место, приблизительно одинаково удаленное от их домов. Прошли в сад, всколыхнувший в обоих детские воспоминания: оказывается, водили их матери сюда в одни и те же годы, когда им было по пять-шесть лет.
Ботанический, огромный для них тогда, представился сейчас очень маленьким. Аллейка, казавшаяся бесконечной, всего-то тянулась метров на триста. Там в тенечке они и присели на скамейку.
— Значит, так, Сергей… Ты дал мне взаймы тысячи три. Для моей матери. Понимаешь? — начал Володька.
— Не совсем…
Володька рассказал о своих «делах» с Надюхой и Егорычем, закончив словами, что ему, конечно, очень противно заниматься этими махинациями, но что делать?
— Подумаешь, какие махинации? — усмехнулся Сергей. — Вы, сэр, забудьте о той святой и прочее русской литературе, на которой мы имели счастье быть воспитанными. Это в тихих дворянских усадьбах хорошо было рассуждать о нравственности, честности, высокой и чистой любви. Прошла кровавая война. Жизнь тяжелая и еще долго будет такой. А кто-то разбогател, кто-то устроился, как всегда бывает при всех войнах. Сантименты надо отбросить, Володька.
— Мой Гошка говорил, что в такое время все тянутся к хлеборезке.
— Твой Гошка не дурак, — рассмеялся Сергей. — Ты его слушай. У тебя же ни черта нет практической жилки, а время действительно не такое, чтобы витать в эмпиреях. — Сергей помолчал немного, потом спросил: — Что у тебя с институтом?
— Не знаю еще, куда перевестись из архитектурного. Придется в гуманитарный какой-нибудь. В технических черчение… А вообще-то, если откровенно, никуда мне не хочется, — вздохнул он.
— Как это так? — удивился Сергей.
— Мне кажется, Сергей, что главное я в своей жизни сделал, а остальное все не то уже. Остальное несущественно…
— Это вы загнули, сэр! Самое главное и самое интересное в нашей жизни только начинается. Появилась возможность показать, каков ты есть и на что способен, — горячо сказал Сергей. — Война — это пропавшее время. От человека требовалось лишь одно — воевать! И никому не нужен он был как личность.
— Наверно, не совсем так, Сергей, — заметил Володька.
— Именно так! У нас засохли мозги, мы не прочли не единой книги, мы интеллектуально отстали на пять лет. Это главное в жизни, а не ползать на брюхе под пулями.
— Ты и не ползал.
— Не ползал в эту, ползал в финскую, — обрезал он Володьку.
— Ты просто не так устал, Сергей…
— Возможно. Но это пройдет. Нам же всего по двадцать пять и уже двадцать пять. Для науки, которой я собираюсь заниматься, это много. Придется наверстывать бешеными темпами. — Сергей говорил убежденно, резко, уверенный в своей правоте. — Понимаешь, — продолжал он, — мы должны доказать и себе и другим, что способны на большое. Может, черт побери, и на великое!
— Мне что-то ничего не хочется доказывать, — вяло произнес Володька, завертывая самокрутку.
Сергей внимательно посмотрел на него:
— Мда… Прости, у тебя все сложнее. Ушел архитектурный… и с ним многое, о чем мечтал…
— Ни о чем я особо не мечтал, — протянул Володька безразлично.
— Как же?! А твои проекты загородного ресторана? Я помню.
— Это было мальчишество, Сергей.
— Но тебе же хотелось создать что-то оригинальное? Мы же с тобой не ординарные люди, Володька!
— Ну, хотелось… Когда это только было? А насчет неординарности не знаю… Я в армии стремился как раз быть, как все, так было лучше.
— Слушай, Володька, а как твои дела с Тоней? — в глазах Сергея мелькнула догадка.
— Она в Германии… С отцом…
— Понятно… Из наших видел кого-нибудь?
— Майку… И Лелю, помнишь?
— Ну как тебе Майка? — живо спросил Сергей. — Правда, шикарная женщина?
— Да… Она красивая.