Вскоре «врио», совершенно неожиданно для многих, но, к слову говоря, не для Гирина, приказом командующего перевели в эскадрилью, базировавшуюся при штабе округа. А вакансию командира звена предложили Гирину! Разговор шёл на уровне командования эскадрильи. Александр услышал о себе немало добрых слов: молодой, растущий, грамотный, хороший пилот, сдал на второй класс, хотя ещё и не получил его, и тому подобное. Все это было правдой, но Гирин отказался наотрез - объективно он не был готов к амплуа командира, не хватало опыта, требовательности, организационного умения - и хорошо знал об этом. К тому же Гирин не без оснований полагал, что выдвижение на звено - это несколько запоздалый резонанс на партийную рекомендацию Миусова. Это соображение угнетало Александра и делало совершенно невозможным принятие лестного предложения.
Через несколько дней возле Гирина снова круто затормозила вишнёвая «Волга».
- Садитесь, лейтенант.
Гирин догадывался, что разговор пойдёт о несостоявшемся выдвижении, о его излишне резком отказе, и заранее мысленно сжался - так неприятен и неловок был ему предстоящий разговор. И ошибся! Старый командир звена, вечный капитан, был прав - Железный Ник был человеком сложным.
- В академию собираетесь, лейтенант? - словно мимоходом спросил Миусов, обгоняя вереницу попутных машин так, что казалось, те стоят на месте.
- Собираюсь. Вот получу первый класс и подам заявление. - Гирин был несколько удивлён осведомлённостью подполковника.
- А зачем тянуть и киснуть? Второй класс вы получили, сегодня документы пришли. Подавайте заявление, я поддержу.
Гирин смотрел на Миусова недоверчиво.
- А не рано?
- Почему же рано? На заочный командный факультет в самый раз.
- На заочный? - удивился Гирин, всегда мечтавший об очном образовании.
- Только на заочный, и никак иначе. - Миусов покосился на молодого лётчика, чуть улыбнулся уголками жёсткого рта и счёл нужным пояснить: Лётная профессия - особая профессия, лейтенант. Тот же спорт на чемпионском уровне. А очное обучение - это по большому счёту трехлетний перерыв в лётной практике. Такие перерывы противопоказаны, особенно молодым. Конечно, командиром это вам стать не помешает, но уж настоящим классным пилотом вы не станете никогда.
Гирин как-то сразу, без раздумий поверил подполковнику, понял, что в чисто лётном аспекте дела тот совершенно прав. Правда, и жизнь и служба не исчерпываются полётами, но что из того? Во-первых и прежде всего, Александр хотел стать классным пилотом, все остальное, по его представлениям, должно было организоваться само собой. Но для порядка неудобно же на ходу менять убеждения подобно флюгеру - он сказал:
- Я подумаю.
- Подумайте, лейтенант, дело серьёзное, - и резко изменив тон, с заметно усилившейся гнусавинкой добавил: - А то, что отказались идти на звено - правильно!
Александр заулыбался, у него точно камень с души свалился.
- Я вашим отцам-командирам устроил небольшую головомойку за эту инициативу, - продолжал Миусов уже с усмешкой. - Тоже мне передовики-новаторы, храбро выдвигающие молодёжь! Вам, лейтенант, пока летать надо. Летать, а не командовать!
- Верно, товарищ подполковник, - с неожиданно вдруг прорвавшейся откровенностью Гирин вдруг признался. - Я ведь об отряде космонавтов мечтаю.
- И правильно делаете, - лицо Миусова сохраняло своё привычное, каменное выражение, но по каким-то почти неуловимым признакам Гирин догадался, что подполковник помрачнел. - Работа без мечты сушит человека.
Миусов вдруг резко подвернул к тротуару, взвизгнув тормозами, «Волга» замерла, посунувшись на передние колёса.
- Дальше доберётесь сами, лейтенант. У меня дела.
Не слушая ответа Гирина, Миусов захлопнул дверцу, рванул машину с места и умчался, чистенько вписавшись в поток автомобилей. Александр ещё долго смотрел ему вслед.
12
Шорох ветвей и сердитый писк голубых цветов привлекли внимание Гирина. Он огляделся и заметил, как шагах в десяти от него через кустарник к озеру протискивается огромная бульдожья голова с выпуклыми золотистыми глазами. Верхнюю челюсть её украшали два направленных вниз голубоватых клыка настоящие клинки по метру каждый, а то и больше. Высматривая что-то в воде, голова выдвигалась все дальше и дальше и тащила за собой изумрудную шею с хорошее бревно толщиной. Гигантская змея! Что-то вроде анаконды или питона! Но голова вдруг с верблюжьей замедленностью поднялась к небу, послышался треск кустарника, писк, и на берег вышел зверь ростом со слона, но с длиннющей, как у жирафа, шеей. Этакий саблезубый динозавр, точнее, динотерий! Он был покрыт короткой, лоснящейся на солнце шерстью, голова и шея изумрудные, спина и длинный, волочащийся хвост темно-зеленые, почти чёрные и бледное брюхо салатного оттенка. Динотерий вошёл в воду по самое брюхо, пристально вглядываясь в глубину и нервно подёргивая хвостом. Вдруг бульдожья голова изящно, по-лебединому запрокинулась назад, а потом, выставив клыки-рапиры вперёд и вниз, метнулась в воду. Взлетел радужный гейзер брызг, громкий всплеск ударил точно выстрел, по бирюзовой озёрной глади побежали крупные атласные волны. Спустя секунду голова вынырнула из кипящей воды, на голубоватых, словно металлических, клыках её билась большая чёрная рыба с сизыми глазами и громко стонала: «Йо! Йо!» Из её крупных жаберных щелей, похожих на акульи, фонтанчиками била оранжевая кровь. Шея запрокинулась, закончив это движение рывком, чёрная рыба, не переставая жалобно стонать, взлетела и закувыркалась в воздухе. Бульдожья пасть расхлябилась пурпурным мешком и ловко подхватила рыбу на лету. По длинной шее пробежала судорога сокращений, зверь брезгливо передёрнулся, облизал языком-лопатой испачканные липкой оранжевой кровью клыки и, опустив голову, начал пить. Он не лакал воду, как это делают земные звери, а с шумом и всхлипом всасывал её, а потом с наслаждением отдувался, точно гурман после глотка выдержанного вина.