Так Гирин и летел в сером и влажном облачном мареве, в этом дурацком невесомом киселе, то более или менее успешно балансируя на струе, то срываясь и начиная выписывать затейливые фигуры. Мысли хаотично скакали с одного предмета на другой, не делая различий между существенным и пустячным. И каждая такая мысленная тропинка высвечивалась с неожиданной, ослепляющей яркостью. Александр подумал, например, о том, что в кабине самолёта остался планшет, а в планшете - карта; по этому поводу уж непременно придётся давать объяснения и писать какую-нибудь бумагу. Подумал он и о том, что давно не писал домой и что это с его стороны свинство. И о том, что он скажет сегодня Нине, когда они встретятся, как и всегда, возле фонтана в городском сквере. А на этом хаотичном и разноликом фоне какая-то тревожная острая мысль вспыхивала и гасла так быстро, что Гирин никак не мог за ней угнаться и понять, почему в смутном предчувствии неожиданной беды ноет сердце.
Земля!
Она открылась не сразу, а вырисовалась постепенно, по частям, как на снимке, погруженном в быстродействующий проявитель. Появилась, затянулась дымкой, пропала и появилась вновь, уже окончательно. Она была похожа на крупномасштабную карту, и Гирин сразу опознал район аэродрома: широкую ленту автострады, голубую змею реки, лесной массив и озеро на его западной окраине. Озеро неожиданно глубокое, с неплохой рыбалкой и отличными местами для купания. Земной мир, в который Гирин вывалился из сырой облачной преисподней, был удивительно непохож на ослепительную, сияющую обитель заоблачного поднебесья: он был дробным, многоликим, расчленённым на множество несхожих фигур и объектов, а его притушенные, смазанные краски казались выцветшими. Даже не верилось, что всего двумя тысячами метров выше так щедро брызжет лучами хрустальное солнце и тает под взглядом пронзительная небесная синь. Плавным движением всего тела, рук и ног Гирин стабилизировал своё падение и перенёс правую руку на вытяжное кольцо.
И тут тревожная мысль-заноза, долгое время остававшаяся неуловимой, обрела наконец чёткие контуры. Ведь это не тренировочный прыжок, а катапультирование! Парашют должен был сработать от автомата сразу же после расстыковки с креслом, ещё полминуты тому назад, а между тем купол так и не раскрылся. Почему?!
Гирин не стал искать ответа на этот страшный вопрос, вместо этого он высвободил вытяжное кольцо из предохранительного кармана и рванул его от себя и в сторону. Кольцо не поддалось! Гирин нервозно повторил рывок и, опять не добившись успеха, ухватился левой рукой за кисть правой. В этот рывок обеих рук он вложил все свои силы, все, без остатка… И кольцо вылетело, увлекая за собой вытяжной трос!
Во время возни с кольцом Александр потерял равновесие. Воздушная струя теперь лениво вращала его тело, демонстрируя то рыхлую изнанку облаков, то приближающуюся землю. Плавным движением Гирин начал ложиться на встречный поток. И в этот момент спазма страха сжала его сердце - он не чувствовал выхода купола! Короткий взгляд вверх и за спину окончательно поставил все на свои места - купола и точно не было. Не было совсем, пусть даже смятого, незаполненного, разорванного, тянущегося колбасой. Не было! Парашют отказал.
В сознании вдруг промелькнуло запоздалое воспоминание о странном двойном ударе при катапультировании. Скорее всего второй резкий удар, отдавшийся болью, пришёлся парашютным ранцем по одной из деталей разрушавшегося самолёта. И оказался роковым - что-то смялось, заклинило, сломалось. Какая разница? И какой смысл теперь думать об этом?
Гирин падал лицом вниз, чётко, как на соревнованиях, фиксируя положение тела. Странное спокойствие овладело им. Он отлично понимал, что обречён. Ничего, ничего невозможно было сделать! Оставалось только ждать. Пройдёт два-три десятка секунд, и его тело врежется в летящую навстречу землю. Почему же он так странно, так нехорошо спокоен? Почему? Прошло несколько тягучих, сверлящих секунд, прежде чем Александр понял, в чем дело: он не верил, не хотел верить, отказывался верить происходящему! Смерть, такая внезапная, неотвратимая и грубая? Теперь, сейчас, когда за облаками так ярко светит солнце, а на землю сеет мелкий тёплый дождь? Когда жизнь так прекрасна и удивительна? Когда вечером его ждёт свидание с Ниной? Чепуха, это не может быть правдой! Просто его неожиданно сморил тяжёлый сон, сон нежданный, может быть, прямо в кабине самолёта. Очень просто, майор Ивасик взял управление, а он задремал. Сейчас, сейчас злые чары рассеются, и настоящая жизнь снова пойдёт своим чередом…