— Ну, рассказывай.
— Да что рассказывать, — говорю, — чего я такого в больнице мог увидеть.
— А кроме больницы?
— Кроме больницы? Остальное ты все, — говорю, — в газете прочел. Теумим вот, близнецы американские…
— Да ладно тебе, теумим, — говорит, — ты про главное расскажи.
— Про главное? — Неужели он про Татьяну узнал? Нет, не может быть, откуда. — Какое еще главное?
Обиделся.
— Скрытные вы все, — говорит, — никогда ничего не расскажете.
— Да о чем ты? У меня вот сейчас главное — до аптеки дотащиться и лекарство купить.
— Уж наверно, — говорит и губы поджимает. — Весь шук об этом толкует, а ты не знаешь.
— Ей-богу, — говорю, — не знаю, о чем весь шук толкует. И какое это имеет ко мне отношение.
— А такое, что ты в этом доме живешь и все должен знать.
Я чуть с табуретки не свалился.
Неужели про камни? И все уже толкуют?!
Так и есть.
До шука, оказывается, дошло много разных слухов, но только вот именно слухов. Не то полиция клад у меня во дворе ищет, не то уже нашла, или нашла не полиция, а хозяин ресторана с официантом, или не нашли, а спрятали, или спрятал один, а другой нашел и украл, схватились между собой из-за этого и кокнули друг друга, и где теперь клад — не известно. Точно знают одно, а именно что кокнули, потому что про это даже в новостях по телевизору было, про взаимное убийство, но про причину было сказано — пока неясна, криминогенные, мол, разборки, и ведется расследование. А я и телевизора-то эти дни почти не смотрел.
Ицик стоит, уши развесил, даже картошку свою грызть перестал.
Вот такие пироги. Называется — никто никогда ничего не узнает!
Я там в лавочке у Матитиягу слегка того, свалился-таки с табуретки. От слабости, все же первый раз вышел, и от жары, но больше всего, наверное, от шока. Весь базар про мои камни болтает!
Не то чтобы стал совсем без сознания, но весь как ватный.
Ицик сбегал за Йихьей, они вместе с Матитиягу притащили меня домой. Про аптеку я начисто забыл, вспомнил только дома, и хрен с ней, думаю, а вместо этого покапал под язык из темной бутылочки.
И как только я чуть-чуть очухался и проводил приятелей, то сразу решил, что больше со всей этой историей с камнями дела иметь не хочу. Категорически и окончательно. И даже парочку мою дожидаться не буду, пусть до Йом-Кипура все из дому уйдет. Там в интернете, в этом красном «призыве», есть адрес этой страхкомпании, сейчас найду его, выну камни, запакую в картонку и пошлю посылочкой по обычной почте. Дойдет — их счастье, а не дойдет — мое дело маленькое, и плевать. Никакого номера счета писать не буду, да и не знаю я его. И обратного адреса не дам, а их адрес — вырежу буковки из газеты и приклею. Чтоб никаких следов.
Прошу Ицика купить мне англоговорящую газетку, английский язык, мол, изучаю, и жду с нетерпением, чтоб ушел. А он все не уходит и не уходит, крутится по квартире, чайник включил, предлагает кофе сделать.
— Не надо мне кофе, Ицик, иди домой, я хочу спокойно полежать. — И демонстративно капаю в рот лекарство.
А он мне:
— Вот, — говорит, — разбогатеет кто-то, кто этот клад найдет!
— Ох, — говорю, — Ицик, наслушался ты сегодня. И зачем только ты слушаешь эти базарные бредни?
— Нет, говорит, — совсем не сегодня и совсем не бредни. Сам знаешь, что не бредни. Я уж больше недели, как услышал, и в интернете на полицейский сайт сходил, и все теперь знаю.
Ах ты, паршивец маленький, ах ты, вошка интернетная!
— Что ты знаешь? Какой еще полицейский сайт?
— А такой, что в нем все полицейские новости!
— Как раз, станет тебе полиция свои новости выкладывать.
— Ну-у… — говорит, — почему полиция… это не полиция… Но там все есть, и что убили друг друга, и про ресторан, и про наш двор…
— И из-за чего убили — есть?
— И из-за чего…
— Ну?
— Из-за бриллиантов краденых, вот из-за чего.
— Да что ты говоришь? Бриллиа-анты! Это надо же! И много?
— Очень много… Но где они теперь — про это ничего нет, не знают… и про тебя там тоже ничего нет…
— А я тут при чем?
— Да как же… Они ведь у тебя искали… и не нашли… Но про это, кроме меня, никто не знает.
Положим, полиция-то как раз знает, и крот их внутренний знает, только несколько иную версию. Ну и что? Приняли эту версию, меня не трогают, и ладно. Скорей, скорей развязаться!
— Ицик, — говорю, — и чего ты так волнуешься? Вор у вора украл, вор с вором расплевался, вор вора прикончил, туда им и дорога. Держись от всего этого подальше. Нам-то что?