Красный Непреклонный, самый редкий красный алмаз, вместе с тридцать два других прелестных камня, были послан шесть месяца назад для резки в Тель-Авив из славной фирмы Де Меерс в Голландии. Деликатная работа успешно завершенная, коллекция была отправлена, как обычная практика, с доверительным вестником назад к Де Меерс. Где-нибудь между Тель-Авив и Роттердамом, исчезнувший вестник и никогда не был виден или слышан от с тех пор. Обстоятельства исчезновения остающегося неизвестным, полиция имела преуспела несмотря в трассировке цепи посредников когда камни вынырнули коротко в Израиль.
Покупатель редкой геммы, русский tycoon кто не желает его имя известным, обвиняет Израильский Бриллиантовый Обмен, говорящий что…
Вот так вот.
Пять миллионов долларов.
Это за столько мой коврик застрахован. Валяется у Кармелы в шкафу на верхней полке.
Самый редкий Красный Непреклонный, Адамант то есть. Тут не ошибешься, это мой красный фонарик. Оказывается, прославленная афера. Про нее, может, и по телевизору здешнему сообщали, а мы прохлопали, больше русским телевидением увлекаемся, в основном, конечно, Татьяна, но и мне напрягаться вроде ни к чему.
А г-н Б. и г-н Л. это, значит, хозяин с Коби.
Волки, значит, скушали друг друга. «Грубое убийство», интересно, когда это оно негрубое бывает. По интернету получается так, что вроде это Коби хозяина убил, а хозяин только защищался. А я думаю, было как раз наоборот. Хозяин требовал камни назад, навалился на Коби, вон сколько ему «вредов» нанес, молодой здоровый парень, а не выжил. Ну, а Коби отбивался, не сказано чем, у них, может, ножи были, и прикончил, может, и нечаянно.
А мне не все равно? Кто кого убил да как?
Главное, убили!
Главное, нету их больше! Исчезли, канули, провалились!
Их больше нет, нет, нет! И некого мне бояться!
Такая меня радость охватила, такое светлое чувство!
Давно такого переживания не помню. Встал, начал по комнате двигаться, как бы приплясываю даже, и ничего, вот как есть ничего не тянет, не ноет и не мозжит!
К окну подошел и ресторану этому фигу показал, прямо в окно ввинтил, нате вам!
Тут звонит жена.
И я так радостно ей отвечаю, даже увидеть ее захотелось. Чтоб скорей приехала. Может, даже и рассказать. Очень уж распирает. Но она радости моей не слышит, а говорит обычным своим затраханным голосом, сын просил приехать, маленький что-то куксится, может, я поужинаю сам? Хотел я ей сказать, а ты мне приготовила, что ужинать? Но на радостях уж простил, пусть едет, а я сейчас к Кармеле, она же и покормит, если намекну. Ладно, говорю, так и быть, и хочу положить трубку, но она спрашивает про дочку, заходила ли, да как выглядит, да не говорила ли, когда домой, к брату то есть, придет, повидать, говорит, хочу…
Тут и я про дочку вспомнил. И про Азама.
Азам. И вся моя радость сразу пропала. Кое-как разговор закончил, стал машинально треники снимать, чтобы боксеры опять надеть, а сам все думаю про Азама.
Как же я забыл, думал, все концы в воду! Азам-то остался, жив и здоров. И знает. Что-то, во всяком случае, знает. И в покое меня не оставит.
Ладно, предположим, с самим Азамом я как-нибудь справлюсь, вроде парень нежесткий. Но ведь там где-то, в преступном мире, таятся другие, там наверняка много людей повязано, и все ждут этих камней. Они что, узнали, что камни исчезли, и так и успокоились? Рыскать станут, разнюхивать, и быстро до Азама доберутся. Трудно, конечно, подумать, что хозяин его посвятил, и, если он невинность изобразит, может, и поверят. Но они могут деньгами поманить, а ему в Лондон учиться охота. Запросто расколется, даже если не знает конкретно.
Сильно тревожусь, но соображаю вот что. Если догадка моя правильная и у него с моей Галиной пойдет роман, то, как всегда, не было бы счастья да несчастье вывезет. Такой роман, конечно, несчастье, но тут не до жиру. Правда, не знаю, как у них, у арабов, эти чувства развиваются и какое у них при этом бывает поведение. Но на Галину надеюсь, она его сумеет остановить, все ж таки я ей отец, зависит, конечно, если у нее с ним серьезно. А она у меня девушка переборчивая, просто так не станет за руку брать и в глаза на цыпочках смотреть. В результате понимаю, что надо всячески поощрять, во всяком случае пока.
Не исключено, правда, что Галина велит ему идти в полицию. А ситуация сложилась такая, что мне и тех надо бояться, и этих, и криминогенных слоев, и закона. С другой стороны, никакой араб по собственной воле в полицию не пойдет. Азам и подавно. Он же понимает, чем эти камушки пахнут, если кто узнает, а у тех в полиции свой человек сидит.