— А я все монеты оставила…— начала я, переживая, что под конец беседы меня заставят платить или ж я так могла избавить от обязанности это пить.
— Ой, тьфу. Деточка, это пара серебряных, так что я угощаю.
— Оу, спасибо большое. Но мне как-то неудобно…
— Полно тебе! — воскликнула она на мое тихое блеяние, и подхватила меня руку, потащила к столу женщин, — вот! — выдохнула она с чувством выполненного долга, — знакомьтесь бабоньки, Аннушка. Со столицы с мужем приехали. На родину к северянам путешествуют! Доченьку ждут.
Я краснела. Серьезно краснела. С одной стороны меня даже веселила эта ложь, а с другой, такая женщина милая. Я не уверенна, что будь я в истинном виде, она бы позвала меня за стол и угостила. Она бы косо на меня смотрела и все обереги на себя бы понавешивала.
— Приятно познакомиться, — пробормотала я, присаживаясь на стул, на место где раньше сидела сама хозяйка.
— И нам, — раздался нестройный хор женских голосов.
— Так что, за проблемы, деточка? С дитятком что-то? — обеспокоенно спросила женщина и все ее подруги прислушались.
— Да есть такое… поймите: мы северяне, привыкли к холодам, а я с детства всегда болела. Вот муж и забрал меня в жаркую столицу, а сейчас едем домой и я переживаю, да и совсем слаба стала, — нагло, но уверенно врала я, наверное, врать я всегда умела, это мне, видимо, с кровью матери передалось.
— Ой, — женщина прикрыла рот ладошкой, словно испугалась.
— Да и остановились мы тут, только ради жреца одного, поговаривают он тут живет, и лечит все, а я бы счастья хотела, да мужу подарок сделать, он так меня любит.
Вот тут женщины не выдержали. Загалдели. Кто-то соглашался, что меня хороший, добротный муж, кто-то желала здоровья. И говорили о каких-то бабках ведуньях. А жреце никто толком и не обмолвился. Словно и не слышали никогда такого слова.
— Да бредни усе это, не знаю я никакого жреца. А вот бака у нас есть… — вторила одна женщина.
— А я вот слышала, что есть он, но никого не лечит, редко токо, — противилась вторая, и я старалась вырвать максимум полезного из всего этого, и открывала рот пытаясь что-то сказать или просить, как меня затыкала очередная женщина, выдавая новую версию.
— Да-да, моряков лечит, а наших девок нет! Вот у меня доча на сносях была, так и мы его найти не смогли… а все говорили о нем, и говорили! — ругался кто-то.
Шум наполнил большую столовую, и я уже терялась в голосах.
— Полно бабы! — ударила кулаком по столу хозяйка таверны, — заладили все, вам уже по домам пора. Мужики ждут, а вы тут галдите и галдите. Видите, деточка совсем раскисла, — умело прикрылась мной женщина, — дам я ей адресок твоей бабки, — пообещала она, заметив, что одна из женщин раскрыла рот в надежде по возмущаться.
— Но все равно — бабки это дело, мне одна такого нагадала. Все сбылось! — уверенно заявила пухленькая женщина, кряхтя вставая с места, как и все.
Недовольно шумя, они перекрикивались и переругивались между собой, пока их голоса не исчезли за дверью.
Мы с минуту сидели в тишине, а я радовалась, что не пришлось пить шоколад, который стоял тут в кружках, но не отказала себе в интересе и заглянула в одну из них — там плескалась коричневая жидкость с какими-то крошками внутри.
Хозяйка встала, подняла всю посуду, и сгребла руками в одну сторону все кружки, не глядя на меня и я подумала, что разговор, окончен и мне стоит уйти, как та оглянулась по сторонам и, взяв грязную посуду, поманила меня за собой взглядом.
Пожалев, что не взяла клинки, я все же пошла за ней.
Она поставила грязную посуду на стойку, сама зашла за нее, и села на стул, сжимая в руке снятий с гвоздя оберег. Я заволновалась — он был слишком близко ко мне. Вдруг, что почувствует? Они созданы для накопления энергии и ее выброса в борьбе с нечистью, я же была для этого оберега просто какой-то вечный двигатель с мощной энергией.
— Садись, — попросила она.
И я послушалась, села.
Она еще раз оглянулась по сторонам и начала:
— Моему мужу лет девять назад, нечисть морская прокусила ногу, да шею искусала, все тело в шрамах сейчас. Да к слову видишь — живехенек, — я начинала догадываться, зачем все это она проделала: выгнала женщин и посадила меня сюда, — он тогда в Королевской гвардии Морских был, да там и полег. Я с дочкой жила в Столице, и вот нам приходит письмо, что мужа на одном из приграничей пожрала нечисть. Я собрала вещи, да и поехала. Взяла дочь, все пожитки, золотые, дом продала. На мага, чтобы скопить…
Она вздрогнула и сильнее сжала оберег, а меня проняло волной странно дрожжи, словно я нарочно ворошила ее прошлое, заставляя страдать.