Майор усмехнулась. Несмотря на то, что, на первый взгляд, отношение Томина к начальнику своей охраны могло показаться излишне строгим, на самом деле он был хорошим командиром. Елена очень ценила таких людей, которые относились к своим подчинённым по-человечески, а не формально. Один тот факт, что главком вникал в отношения между ними, и знал, что творится у них в семьях, говорил о многом.
Собственно, именно такие люди помогли армии пройти нелёгкий двадцатилетний путь от разваленной Горбачёвым бюрократической милитаристской машины до мощной, профессиональной и сплочённой силы.
— Да и вообще, ты сегодня виноват, между прочим. Меня позволил из-под носа у твоих орлов увести.
— Товарищ адмирал, ну разрешите, а? Может, я не смог Вас защитить как раз потому, что в бою давно не был, — Алексеев с надеждой посмотрел на Кравцова и Елену.
— Ну, может быть, капитан прав? — сказала девушка. — Да и нам работать было бы легче, мы вроде как уже имели с ним дело.
— Думаете? — прищурился Томин. — Ну ладно, будь по-вашему. Командование охраной Евстафьеву передашь. Только снова не проколись, ладно? И поосторожнее будь, мне бы не хотелось, что бы твой сын без отца остался.
— Конечно буду, — обрадовано заверил Алексеев. — Спасибо, товарищ адмирал.
— Ладно тебе уж благодарить, — с усмешкой отмахнулся главком. — Пойди лучше чаю завари, что ли. А то за весь день так и не перекусил. Елена, Игорь, будете?
— Да, — кивнула девушка. — Конь, ты как?
— Не, я не хочу, — сказал лейтенант.
— А ты, Коля, будешь? — спросил Томин у своего водителя.
— Нет, спасибо.
— Ну тогда три кружки. Ну и себе, если будешь.
— Так точно, — улыбнулся капитан. Он был явно обрадован перспективой окунуться в бой.
Алексеев встал и повернулся к двери, ведущей в тамбур. Вдруг распахнулась другая дверь, из грузового салона. Елена обернулась и увидела там тех же лётчиков, что несколько минут назад прошли в хвост. Теперь они почему-то стояли на месте.
— Вам чего, бойцы? — хмуро спросил главком.
Майор почувствовала едва уловимый, но очень знакомый запах. Она не могла понять, что это, однако этот запах почему-то ассоциировался с опасностью.
С грохотом распахнулась дверь, ведущая в тамбур, буквально отбросив назад Алексеева, стоявшего перед ней. В проёме появился ещё один лётчик. И тут снайпер поняла, что это был за запах — пороховой дым. Через мгновение она увидела, что пилот держит в руках пистолет-пулемёт «Бизон» с прикрученным глушителем.
Девушка среагировала мгновенно, столкнув Кравцова со скамейки на пол, одновременно вскакивая и доставая пистолет. Разведчик тоже успел понять, что к чему, и в его руках оказался ГШ-18. Однако Алексеев и Томин ничего сделать не успели. Капитан лишь рванулся к главкому, пытаясь прикрыть его от пуль. Очереди четырёх пистолет-пулемётов прошили тело морпеха.
Елена, вскакивая на стол, выстрелила в лётчика, ворвавшегося из тамбура. Одновременно раздался грохот, а потом крик где-то справа, однако майор не обратила на него внимания, продолжая стрелять. Первая пуля попала в оружие противника, искорёжив подствольный 64-зарядный магазин. Второй выстрел пришёлся в грудь, а третий — в голову. Две бронебойных пули насквозь прошили пилота, отбросив его назад.
Рядом уже грохотал пистолет Кравцова. Разворачиваясь, Елена спрыгнула в проход и осмотрелась. Она поняла, что когда обе двери открылись, они фактически блокировали сидящих на другой стороне Конева и Заярина. Однако, спецназовец не растерялся и со всей силы ударил по двери рукой. Она начала закрываться, при этом ударив по запястью одного из лётчиков, скорее всего, сломав ему кость. Остальные оказались отброшены обратно в грузовой люк, а Кравцов тут же застрелил раненого.
Майор посмотрела на адмирала и Алексеева. Капитан выполнил свой долг до конца и заплатил за это кровью. Он всё таки успел заслонить Томина, но был убит. Сам главком не пострадал.
— Товарищ адмирал, сидите здесь, — приказал Кравцов. — Лена, Конь, приготовьтесь!
Разведчик присел и несколько раз выстрелил в закрытую дверь на уровне пояса.
— Вперёд, — он поднялся и ударом ноги распахнул дверь, а потом мгновенно проскочил в грузовой салон.
Елена и Конев рванулись за ним, однако надобности в этом уже не было. Когда девушка оказалась в отсеке, первый лётчик, убитый выстрелами через дверь, уже валялся на полу, а тело второго, застреленного Кравцовым, сползало по стене.
Только через несколько секунд майор увидела, что весь салон устлан телами убитых морских пехотинцев. Всех их расстреляли практически в упор. Боеприпасов не жалели, это было видно по звеневшим под ногами гильзам. Огненный шквал, судя по всему, уничтожил одиннадцать человек за несколько секунд, и они даже не успели опомниться. Только в дальнем конце Елена увидела бойца, в руке которого был зажат ГШ-18. Живот, грудь, шея и лицо морпеха были изуродованы выстрелами. Всего в него попало около двадцати пуль. Скорее всего, он, успев понять, что происходит, вытащил пистолет, но спрятаться было негде. Тогда он выскочил на середину, надеясь уничтожить хоть одного из них. Но его тут же расстреляли из трёх «Бизонов». А потом пошли к ним.
Елену не удивлял выбор оружия. Эти пистолет-пулемёты, сделанные на базе автомата Калашникова, использовали патрон пистолета ПМ. Он обладал очень большим останавливающим эффектом, однако пробить человеческое тело был не в состоянии. А тем более — серьёзно повредить обшивку на излёте.
И вдруг один, а потом и второй выстрел раздались позади. Почти сразу загрохотал ещё один пистолет. Вскидывая ГШ-18, девушка начала разворачиваться, но её тут же сбил с ног Конев. Как только они оказались на полу, спецназовец откатился в сторону, то же поднимая оружие, и тем самым освободил обзор и линию огня Елене.
Майор через дверь увидела падающего на пол Заярина, в руках которого был зажат ГШ-18, и Кравцова, только что застрелившего морпеха. Неожиданно разведчик рванулся вперёд. Елена, мгновенно оказавшись на ногах, тоже вбежала в кубрик и остановилась на пороге. Она разглядела Томина, который, откинувшись в кресле, невидящим взглядом смотрел в потолок. В районе груди адмирала было два входных отверстия от пули.
— Всё. Доигрались, — ничего не выражающим голосом сказал Кравцов, и тут же рукоятка его пистолета ударила в стол. — Как же я мог просмотреть это дело, а!
Елена оглядела кубрик, а потом посмотрела в грузовой салон. Самолёт буквально дышал смертью. На борту было восемнадцать убитых: двенадцать морпехов, адмирал, четверо лётчиков, оказавшихся врагами, и водитель Томина.
— Жаль, что не удалось этого гада живым взять. Мразь, главкома застрелил! Жаль, что мы ему тогда снотворное, а не цианид вкололи. Ладно, пошли, надо ещё с последним разобраться.
Кравцов вышел в тамбур и ударом ноги распахнул дверь пилотской кабины. Лётчик, сидевший за штурвалом, обернулся на шум. Его рука дёрнулась к пульту, и он включил микрофон.
— Внимание истребителям сопровождения, это второй пилот. Самолёт захвачен, и…
Выстрел разведчика убил пилота. И тут же из наушников донеслось:
— Это командир звена истребителей сопровождения. Повторите, Вас плохо слышно. Немедленно возвращайтесь на базу в Донецк!
Кравцов подошёл к пульту и сел в кресло первого пилота.
— Игорь, надо им ответить! — сказала Елена.
— Да понятно уже всё и так, — сказал разведчик, берясь за штурвал. — Они поняли, что у нас нештатная ситуация. Видишь, приказывают вернуться.
— Ну так давай вернёмся!
— И что скажем? У нас тут полный самолёт убитых, а остались только мы! Когда мы сообщим, что главком мёртв, нам из транспортника выйти не дадут, сразу расстреляют.
— Борт № 24, это командир звена сопровождения, — вновь раздалось из наушников. — Немедленно разворачивайтесь и возвращайтесь в Донецк! Если вы не выполните приказ, мы будем вынуждены принять меры.
— И примет, ведь, — сквозь зубы сказал Кравцов.
— Собьют?
— Сначала предупредительный. А потом уже собьют.
— Так что делать-то будем? — Конев посмотрел на разведчика.
— Высота две тысячи метров. Я начну снижение, надеюсь, мне удастся сбросить высоту раньше, чем они приступят к действию. А потом попробую его на брюхо посадить. Конь, ты давай пока сделай мину, что бы самолёт подорвать, как только мы его покинем.