— Как мне надоели эти ночные прыжки! — воскликнул Конев. — За двое суток — третий прыжок. И все ночью! ВДВ, блин.
— Отставить разговорчики! — сказала Елена. — Прыгаешь первым. Потом Анка, Неделя, Сова, Пронина, Каштанов, Луг, а потом я.
— Вперёд! — раздался голос Арсеньева.
— Пошёл!
Конев сгруппировался и прыгнул в люк. Остальные бойцы по очереди начали выпрыгивать из самолёта. Через несколько секунд, Елена, окинув взглядом Журавлёва и Мельникову, шагнула вслед за ними. Краем глаза она увидела обломанный пилон третьего двигателя, который они потеряли в схватке с зенитчиками.
Вскоре перед глазами девушки уже была земля. На северо-востоке было море, точнее залив. Сам Кефлавик располагался на берегу этого залива, в нескольких километрах на север от места высадки. На этот раз прыжок был ещё более затяжным — с четырёх километров, почти восемьдесят секунд свободного полёта. Такая высота была необходима из-за того, что А-60 наверняка будет находиться под пристальным наблюдением, когда снизится для посадки. И, несмотря на ночное время, высадка шести бойцов будет, разумеется, заметна. А так как спасательные парашюты, которыми воспользовались спецназовцы, были оранжевого цвета, то, в целях маскировки, следовало опять произвести раскрытие на минимальной высоте.
Елена посмотрела на высотомер. Стрелка прошла полуторотысячную отметку. Вскоре она увидела, что Конев, выпрыгнувший первым, уже раскрыл парашют. Вслед за ним, с интервалом в несколько секунд, и остальные бойцы начали открывать купола. Когда появился седьмой, первый уже смялся и, заваливаясь, протащил бойца по поверхности — взрывотехник приземлился.
Дёрнув за кольцо, девушка раскрыла свой парашют. Появились успевшие стать привычными ощущения и звуки. Кто-то из её бойцов уже отстегнул парашют и залёг. Через полминуты вся группа была на земле. К Елене подбежал Неделин.
— Бойцы, парашюты аккуратно свернуть и засунуть обратно в рюкзаки. Они нам ещё понадобятся, когда будем высаживаться над Таймыром.
Менее чем через минуту её приказание было выполнено.
— Всё, пошли. Неделя, Анка, в дозор, сто метров от нас. Остальная группа — Конь направляющий, Луг — замыкающий. Вперёд.
Спецназовцы двинулись на север. Елена от души порадовалась, что с ними не было Арсеньева — лётчик, непривычный к такому, вряд ли бы смог выдерживать темп, неся с собой парашют, оружие и полный боекомплект. Но для всех остальных это было нормально. Только Пронина и Каштанов шли немного медленнее остальных — сказывалась менее серьёзная, чем у спецназа, подготовка.
Впереди виднелись огни военной базы. Майор в самолёте успела изучить план Кефлавика, найденный в Интернете. Аэродром, где дислоцировались американские F-15 и «Посейдоны», вплотную примыкал к гражданскому аэропорту, поэтому проникнуть туда не составляло труда. На другой стороне залива, на востоке, сверкал огнями Рейкьявик.
Вскоре группа была на расстоянии километра от лётного поля. Там стояло несколько гражданских самолётов, а чуть в стороне размещались те самые P-8, один из которых оборвал жизни ста тридцати советских моряков. Истребители, имевшиеся на этой базе, судя по всему, находились в ангарах, нагромождение которых, вместе с другими зданиями, находилось с одной стороны от полосы. Почти все строения были окрашены в белый цвет.
— Так, ну и как тут можно отыскать их штаб, а? — спросил Конев, разглядывая базу через бинокль, в то время, как Елена воспользовалась прицелом СВД.
— Да, мне тоже это интересно узнать.
— Гляньте, наши садятся! — раздался голос Неделина.
Майор опустила винтовку и посмотрела в сторону, откуда доносился мерный рокот турбин А-60. Светясь посадочными огнями и фарами, грозный самолёт заходил на посадку. Работали только два двигателя — первый и четвёртый, а второй, вероятно, был остановлен, что бы не создавать дополнительные трудности с несимметричной тягой.
Елена видела, что со стороны американской базы подъехали три «Хаммера» и грузовик М-939. Он и два джипа остановились на той стороне, где размещались строения, а третий пересёк полосу и замер с противоположной стороны. Из М-939 начали выскакивать и быстро строиться вдоль ВПП американские солдаты с XM8 и в полном боевом обмундировании. Из одного «Хаммера» появилось трое бойцов. Вероятно, это были офицеры. Однако, из оставшихся двух джипов так никто и не вышел.
Тем временем, А-60 уже коснулся полосы задними стойками шасси. Он проехал некоторое расстояние, и встал на третью, носовую стойку. Гася скорость, самолёт продолжал двигаться. Неожиданно два «Хаммера» рванулись с места и понеслись навстречу.
Когда А-60 остановился, джипы подъехали к нему и встали с обеих сторон от носа. Из каждого выскочило по пять бойцов, устремившихся к севшему самолёту. Елена заметила, что в руках у них вместо общевойсковых XM8 были немецкие безгильзовые автоматы FN SCAR.
По три бойца с каждой группы остановились метрах в пяти от бортов самолёта, а оставшиеся попарно побежали к люкам. Достигнув двери, один боец из пары открывал её, а второй закидывал туда что-то. Тут же все четверо спрятались под корпусом А-60. Из открытых люков на секунду появился очень яркий свет, и тут же пропал. Вероятно, это были светошумовые гранаты.
В это время, шестеро других бойцов держали входы под прицелом. Через несколько секунд после взрыва, те солдаты, что прятались под самолётом, выскочили из под него. Один из каждой пары подсадил напарника, и вскоре двое американцев уже сидели около люка внутри А-60. Подтянувшись, оставшиеся двое тоже быстро забрались внутрь. Шесть находившихся снаружи солдат рванулись к самолёту и буквально за десять секунд оказались внутри.
— Обидно, конечно, всё это видеть, — расстроенным голосом сказал Конев, опустив бинокль. — Был бы у меня сейчас КОРД, я бы их всех перещёлкал.
— Ну, КОРДа нет, так и мечтать нечего, — ответила Семёнова. — Что душу травить.
Тем временем к самолёту не спеша подъехали две машины, оснащённые трапами, а возле него оказались бойцы, высадившиеся из грузовика. Как только трапы были установлены, солдаты рванулись внутрь. Вскоре они начали выводить пилотов и операторов А-60. На всех, теперь уже пленных, были одеты наручники, которые сковывали их руки сзади, а стволы автоматов упирались им в спины. Каждого советского бойца конвоировали двое американцев. Но Арсеньева по прежнему видно не было.
Только через некоторое время лётчик вышел в сопровождении двух солдат из тех, что штурмовали севшую машину. Руки лейтенанта были свободны, и с ним не обращались как с пленным. Однако, пока его вели через поле к офицерам, стоявшим около «Хаммера», американцы окружили пилота со всех сторон.
К самолёту подъехало два грузовика с солдатами. В каждый из них посадили по семь пленных, и обе машины тут же поехали в сторону базы. Бойцы, подъехавшие на первом M-939, уже заняли позиции вокруг самолёта, образовав плотное оцепление.
— Конь, наблюдай, куда они повезут наших.
— Есть.
Тем временем Арсеньева подвели к американским офицерам. Он перекинулся несколькими фразами с одним из них. После этого пилота посадили в «Хаммер». Вслед за ним туда за лезли трое американцев, и машина тронулась с места. Елена проследила за ней, но джип завернул за угол одного из строений и скрылся из поля зрения.
— М-да, нам это ничуть не помогло, — сказал Конев. — Что делаем?
— Надо проникнуть на базу и взять пленного.
— Гениально, — хмыкнул подрывник. — Только как?
— А вон, смотри.
Елена кивнула в сторону дороги, которая проходила метрах в пятидесяти от них и вела на базу. По ней медленно ехал грузовик с включёнными фарами.
— Так, дальше дорога просматривается с КПП, а здесь мёртвая зона. И пригорок, водитель ещё сбросит скорость. В общем так. Как приостановится — мы с тобой, Конь, берём кабину, я слева, ты справа. Не убивать, нужны языки. Сова и Луг, вы берёте кузов, если кто-то есть — уничтожить. Остальным, если что-то пойдёт не так — расстрелять машину.
— А если там их куча в кузове? — спросила Совина. — Я справлюсь с тремя, может с четырьмя.