- Предположим, я тебе поверила, и что дальше? Как ты оказалась в лагере?
- Я не помню. Заснула, наверное.
- Где ты заснула?
- Немцы были уже совсем близко от Москвы, и началась эвакуация. Нас прямо из школы на автобус погрузили. Отвезли в какое-то здание. Там люди в белом, врачи, наверное, много приборов каких-то странных. И надписи на халатах не по-нашему написаны. Я помню первые буквы “Т”, “Е” а последняя “А”, между ними ещё две буквы, не запомнила. Врачи ходили и всё время что-то записывали. Мне было страшно. Ведь там солдаты с оружием стояли. Но к нам вышел товарищ Генда, и всех успокоил. Сказал, что сейчас мы отправляемся в пионерский лагерь, где будем в безопасности. Тогда многих отправляли в эвакуацию, и никто не удивился. Мы спустились на платформу метро, но станция была мне не знакома – никогда раньше на ней не была. Подошёл поезд, мы всем классом зашли в вагон. Взрослых с нами не было. Поезд тронулся, и мы въехали в туннель. А дальше я, наверное, заснула, потому что совсем не помню дороги в лагерь. Неужели я на метро сюда приехала? Меня встретила Ярослава Сергеевна. Так началась моя жизнь в лагере.
- А твои одноклассники, с которыми ты зашла в вагон? Ты их встречала здесь?
- Нет, никого. Только я.
- Полина, всё, что ты рассказала, выглядит хоть и логично, но совершенно невероятно. И ты никогда не хотела вернуться назад, разыскать своих родителей?
- Гис, мне хорошо здесь. Здесь не стреляют, не бомбят. Здесь прекрасные товарищи, а там идёт война. Смерть. Я не знаю, живы ли мои родители. Папа ушёл на фронт, мама санитаркой в госпиталь. Их тоже постоянно бомбили, а ещё продукты было тяжело достать, мы голодали. Мама сказала, чтобы я ехала с товарищем Гендой, он знает, как будет лучше. Так она спасла меня. Возможно, когда-нибудь, мама меня найдёт, если выживет.
- Но Полина, СССР давно выиграл войну, ты можешь вернуться в Москву и разыскать своих родителей.
- Спасибо, что пытаешься меня поддержать, Гис, но СССР не победил. И Германия не победила. Никто не победил в этой войне. Нам товарищ Генда рассказывал, что произошло нечто ужасное, большой взрыв, они придумали какое-то оружие. Я.... ядерное, вот! Сейчас Москва в руинах. Но всё же я верю, что мои родители живы. И пожалуйста, можно тебя попросить? – у Полины на глаза навернулись слёзы.
- Конечно, Полина.
- Никогда больше не говори со мной на эту тему. И лучше вообще ни с кем из лагеря не говори. У нас не принято расспрашивать о прошлом.
Мы молча вошли в столовую. Полина отвернулась, на её лице была грусть, мне даже показалось, что она тихонько плакала, но старалась, чтобы этого никто не заметил. Похоже, она переживала вполне искренне, и это не было игрой или простой фантазией. Мне было очень жаль, что я её расстроила своими вопросами, но вместе с тем их стало ещё больше. С другой стороны, если я попала в лагерь из будущего, то почему эта девочка не может быть из прошлого?
Завтрак прошёл в молчаливой обстановке, Аня демонстративно не обращала на меня внимания (возможно, приревновала к Полине), Мадина сидела грустная, наверняка после взбучки от Ярославы Сергеевны за вчерашнее поведение на концерте, я была погружена в мысли об истории Полины. Всё же, несмотря на её просьбу, я продолжу выяснять, кто как попал в лагерь. Начну я, пожалуй, с Ады. Не факт, что она мне захочет что-то рассказывать, но повод зайти к ней есть – сдать в библиотеку книгу.
После завтрака я отправилась искать Ярославу Сергеевну, чтобы вручить ей список и забрать принадлежности для рисования.
Вместо Саши на стойке в админкорпусе дежурил пионер. Табличка сообщала, что его зовут Максим. Я узнала в нём того парнишку, который выступал вчера первым номером на конкурсе и вежливо поздоровалась.
- Привет Японии и цветущим сакурам! – полушутливо сказал он.
После моего выступления меня наверняка знал уже весь лагерь.
- Я к Ярославе Сергеевне...
- Так и понял, даже в журнал записывать не буду, но она занята, а вот это, – он вытащил из-под стола огромную коробку, – она велела передать тебе.
- Большое спасибо, но мне нужно ей вручить список необходимых вещей.
- Оставляй у меня, я ей передам, как освободится, или найди её после обеда.
- Уж лучше я сама отдам, спасибо.
- Как знаешь, – Макс пожал плечами.
- Скажи, а ты не в курсе расписания работы библиотеки?
- Официально – первую половину дня, но если ты к Адочке, то она там почти всегда.
- Нет, не к ней, мне книгу сдать.
- Понятно. Как тебе её выступление вчера? Правда здорово было? Платье-то какое! Крылья божественные просто! А как она стихи читала! То есть, ты тоже хорошо читала, но... То есть... Ладно, не обращай внимания...
- Всё в порядке, я не обиделась. У каждого артиста есть свои фанаты, и это вполне нормально.
- Рад, что меня понимаешь. Меня Макс зовут. А что за книгу ты читала?
- Я Пушкина брала для выступления, но не пригодился, так что можно сказать я её не читала.
- Ой! Вот конфуз бы вышел, если б мы с тобой одного поэта вчера декламировали! Я тоже Пушкина выбрал. Но его понимать надо. Я сам стихи пробую сочинять, но мне далеко до него. А ты прекрасно перевела вашего японского поэта.
Я насторожилась. Уж не знает ли он японский язык? Или больше того, он сам и есть автор стихов, которые я вчера читала?
- Как ты думаешь, кто их написал?
Но он не попался, или был действительно не причём:
- Манэки, масэки... Вчера объявили, но я забыл. У японцев все имена одинаковы. Ой. Прости.
- Русские имена для нас тоже не понятны.
Мы засмеялись...
- Слушай, если ты пишешь стихи, приходи к нам в литературно-театральный кружок. Мы и сценарии пишем, и постановками занимаемся. Я его возглавляю.
- Если честно, от литературы и сцены я очень далеко. Меня вожатая попросила прочесть. А вот ты не рисуешь ли случайно? Я кружок рисования открываю.
- Точно, Ярослава Сергеевна говорила на линейке об этом. Нет, я не рисую, но нам в театре иногда декорации нужны. Может быть, ты смогла бы помочь с оформлением сцены?
- Я подумаю.
- Подумай и обязательно заходи, будем тебе рады.
Я вышла и направилась к домику с огромной коробкой. Максим произвёл на меня довольно приятное впечатление. Может быть, я действительно загляну к ним в кружок. Интересно, кто ещё в нём записан?
Дома я застала валяющуюся на кровати Аньку в тех же шортах и майке, в которых она ходила утром в душ. На сей раз, вокруг неё были разложены маленькие деревяшки со странными значками, и она что-то записывала в блокноте.
Аня взглянула на меня, и я сразу поняла, что она больше не сердится из-за Полины. На мой вопросительный взгляд она ответила:
- Это называется руны. С их помощью можно вызывать духов, накладывать проклятия и попадать в другие миры.
- Тебе наш мир уже надоел? Или хочешь наложить проклятие?
- Так, не мешай мне, иначе вместо проклятия, наш домик взлетит на воздух.
- Да, а потом хрясь-хрясь и раздавит злую Гингему, – у меня было хорошее настроение из-за того, что Анька на меня больше не злится, и я ей подыгрывала.
- Хрясь-хрясь сейчас будет твоей шее, если не отстанешь.
Я решила оставить Аньку в покое с её занятием, и распаковала коробку. О Боже, это был настоящий клад для художника. Несколько прекрасных альбомов, карандаши, краски, гуашь, даже палитра, маленький складной мольберт. Неспроста эта коробка была такой тяжёлой. В ней было абсолютно всё, о чём я только могла мечтать! Даже не представляю, где Ярослава Сергеевна достала всё это богатство за один день. Я радовалась, как ребёнок, и решила немедленно испытать подарок.
Мне нарисовать Аньку за её занятием? Или силуэт с кошачьими ушками? Или... Я вспомнила, что ещё вчера хотела нарисовать огромную синюю бабочку перед воротами лагеря, и то, каким я его впервые увидела, развернула чистый лист, распечатала упаковку с карандашами и принялась за работу.
Рисунок получился прекрасный. Я так увлеклась работой, что не заметила, как Анька стоит рядом и смотрит.
- Краси-и-иво, – протянула она, – вот бы мне так научиться!