- Отряд! Равняйсь! Смирно!
Зазвучала величественная мелодия, которую я уже слышала раньше, гимн. Вожатая вытянулась и подняла вверх правую руку. Пионеры стояли, не шелохнувшись, устремив взгляды кто на вожатую, кто на памятник Генде, кто на красные флаги.
- Отряд! Вольно!
Ярослава Сергеевна начала с дежурных фраз о светлом коммунистическом будущем, которое все мы строим, а затем вызвала меня.
- Гиссарико Комуро! Выйти из строя! Ко мне!
Полина легонько подтолкнула меня, и я несмело подошла к вожатой. На меня устремились десятки пар любопытных глаз.
- Товарищи пионеры, позавчера к нам прибыла очень важная гостья Гиссарико Комуро. Пионерское движение в Японии делает лишь первые шаги, и потому я призываю всех вас отнестись с ответственностью и пониманием к её визиту, проявив себя с лучшей стороны. Ведь по вашим поступкам она будет судить обо всех пионерах. Только от вас зависит, какое мнение сложится о нашем лагере в стране восходящего солнца. Мне бы очень хотелось, чтобы вы не разочаровали ни меня, ни руководство, ни товарища Генду. А ты, Гиссарико, тоже учись, набирайся опыта, вливайся в коллектив, старайся помогать своим товарищам и прощать их, если тебе кажется, что они поступили несправедливо.
(Говорит так, будто знает о сегодняшнем происшествии). Я засмущалась и вежливо поклонилась.
- Нет, у нас принято отдавать пионерский салют. Складываешь пальцы вместе и поднимаешь руку немного над головой. Пять пальцев – это единство пионеров пяти континентов. А поднятая над головой рука означает, что интересы коллектива всегда немного выше твоих собственных. Ещё есть пионерское приветствие. Если мы говорим «К борьбе за дело товарища Генды будь готов» нужно отвечать «Всегда готов» и поднимать руку в приветственном салюте. Итак, Гиссарико, ты готова к жизни в дружном коллективе нашего лагеря?
Я подняла руку, как меня научила вожатая, и ответила:
- Всегда готова!
- Молодец! Ты быстро учишься. Скоро станешь настоящей пионеркой. Я за тебя рада. Только вот галстук... Мадина, назначаю тебя ответственной за внешний вид Гиссарико. На этом линейка окончена. Сегодня после ужина – дискотека. Разойдись!
Строй мгновенно рассыпался, и пионеры, словно муравьи, заспешили кто куда, но в основном, в сторону столовой.
За завтраком я подчёркнуто молчала, глядя в свою тарелку, игнорируя смешки Мадины и колкости Ани. Я была очень зла на них за утреннее шоу. Хотя, Аня была не виновата, но почему-то на неё я тоже обиделась за противные шутки. Озабоченная она какая-то. А ведь ещё вчера я её считала своей лучшей подругой, да и Мадину тоже.
На выходе из столовой ко мне подошёл Глеб Валерьянович в белом халате.
- Доброе утро, Гиссарико. Скажи мне, почему ты не заходишь на осмотры, как договаривались?
Я смутилась:
- Да просто времени нет совсем. Столько событий сразу. Вы меня простите, пожалуйста.
Глеб Валерьянович строгим взглядом дал понять, что очень недоволен:
- Гиссарико, твоё здоровье — это не шутки, к тому же я обещал твоей маме полный порядок. Но порядка в твоём поведении и наплевательском отношении к своему состоянию я пока не вижу. Ради тебя я прервал симпозиум и устроился на работу в лагерь, к счастью, здесь есть чем заниматься, однако мне не нравится, когда игнорируют мои предписания. Будь так добра, следуй за мной в медпункт. Мне нужно тебя осмотреть.
И доктор направился по дорожке быстрым шагом. Не оставалось ничего иного, как последовать за ним. У медпункта я увидела переминающуюся с ноги на ногу Сашу, которая явно ждала Глеба Валерьяновича.
- Здравствуйте! Я снова к вам. Что-то плохо себя чувствую. Не могли бы вы меня ещё раз осмотреть?
- Саша, я же сказал тебе, никаких профилактических осмотров. У тебя отличное здоровье!
- Это было вчера... А сегодня оно ухудшилось... Пожалуйста!
- Я же сказал нет!
- Вы врач, а потому обязаны помогать больным! Если я умру из-за вас, это будет на вашей совести, – приподняв очки, с ехидной улыбкой сказала Саша.
- Ох, ну что с тобой делать... Придётся осмотреть. Но если ты симулянтка, я напишу служебную записку на имя Семёна Михайловича, и тебя отстранят от выполнения обязанностей помощницы вожатых. Сама подумай, как может человек со слабым здоровьем заниматься общественной нагрузкой, – с такой же улыбкой парировал её довод Глеб Валерьянович, – а сейчас, попрошу занять очередь, у меня другая пациентка.
Саша гневно блеснула на нас глазами:
- Вы злой, доктор! И если у меня возникнут проблемы со здоровьем, я тоже пожалуюсь вожатой, что вы отказали мне в медицинской помощи! Вот так!
Девушка развернулась, поправила очки и, гордо вскинув голову, зашагала прочь от медпункта.
- Прости, но вряд ли я смогу оказать тебе ту помощь, которую ты от меня ждёшь, – тихо сказал Глеб Валерьянович, так чтобы Саша не могла его услышать, – проходи в кабинет, Гиссарико.
Я оказалась в знакомом кабинете и первое, что сделала, проверила, нет ли кого за ширмой. Кушетка оказалась пуста, я успокоилась. Вошел Глеб Валерьянович с привычным набором медицинских инструментов, на которые я достаточно насмотрелась за последние годы. Стетоскоп, прибор для измерения давления. Только не электронный, как у нас, а механический. А ещё он приготовил какие-то пробирки, собираясь, по-видимому, взять анализ крови.
- Рассказывай, Гиса, не повторялись ли у тебя обмороки? Или возможно ты видела галлюцинации? Может быть, тебя беспокоит здоровье? Или есть нечто, чем ты бы хотела со мной поделиться? Можешь мне доверять. Пойми, я не из любопытства спрашиваю. И даже не как врач, а как друг твоей мамы, которой дал обещание.
Конечно же, я решила умолчать о вчерашней истерике и той «галлюцинации», которая чуть меня не сожрала. Но о своём утреннем состоянии попыталась, как могла, рассказать, хотя и не могла подобрать нужных слов для его описания.
- О, Гиса, это вполне нормальное состояние для твоего возраста. Ты взрослеешь, становишься женщиной. У тебя есть парень, с которым ты встречаешься?
Я покраснела до кончиков ушей. Не буду же я рассказывать ему о своих снах!
- Н... нет...
- В таком случае, как только встретишь свою любовь, твои переживания изменятся. Но как именно, я не знаю. Только ты сама сможешь почувствовать. Это не болезнь, а наоборот, очень прекрасное состояние, хотя кое-кто считает любовь болезнью. Иногда она действительно приводит к серьезным медицинским отклонениям и даже смерти. Но наука не в силах объяснить данный феномен.
Дальше следовало стандартное «дышите-не дышите», измерение давления и прочие процедуры с записями в карточке. Наконец, Глеб Валерьянович сделал заключение:
- Поздравляю, Гиссарико, я не вижу никаких отклонений в твоём здоровье. Знаешь, что я подумал. Ты, наверное, права в том, что не приходила ко мне раньше. Чем больше тебя затягивает атмосфера лагеря, тем меньше ты вспоминаешь о своей болезни. В этом и есть метод моего лечения, потому я освобождаю тебя от ежедневных осмотров. Приходи только если действительно почувствуешь ухудшение. И прости, что был строг с тобой. Это у нас, медиков, профессиональное. Можешь всегда обращаться ко мне за помощью.
- Глеб Валерьянович, я бы хотела, чтобы вы передали бабушке и маме, что со мной всё в порядке. Свяжитесь с ними, пожалуйста, как поедете в город, и огромная просьба осмотрите мою бабушку – у неё что-то со спиной.
- К сожалению, я в город в ближайшее время не смогу поехать. Таковы уж условия моего контракта, который я подписал. Я должен до конца смены находиться на территории лагеря круглосуточно. Но, если честно, я рад. Здесь почти нет назойливых пациентов (я сразу поняла, кого он имеет в виду), прекрасный воздух, и у меня очень много свободного времени для исследований и написания диссертации. Можно сказать, отпуск.
- А откуда вы берёте всё необходимое для опытов и лекарства для медпункта?
- Отправляю письмо по почте, и приходит посылка.
- Посылка? Но как её доставляют? Привозят на машине?
- Понятия не имею. Прихожу на склад, расписываюсь и забираю. Как она попадает туда – не моё дело.