— Ну что за свин? — вздохнула, все же всучив братцу вилку. — Жуй, я пока переоденусь.
Сменила брюки на удобные лосины, влезла в безразмерную толстовку, в которую можно было завернуться несколько раз при желании, и вернулась на кухню, зацепив по пути пакеты из прихожей.
Антон уминал за обе щеки мое мясо, а я раскладывала по полочкам подарки, особенно облизываясь на шоколадные палочки с карамелью. Эх, осталась я без любимых вкусняшек.
— А ты точно уверен, что хочешь осесть на родине? — сделала себе кофе, распечатывая новую коробку печенья, которое таяло на языке. Блаженно прикрыла глаза.
— Меркантильная женщина. Променяла брата на сладости? — Антон закончил с ужином, сгрузил посуду в раковину, возвращаясь за стол с чашкой чая.
— Сам меня разбаловал. Шучу я. Чего у тебя случилось? Я же вижу по глазам, — в моменты молчания между нашими препирательствами я ловила брата на грусти, которая читалась во взгляде. Казалось, его что-то сильно гложет изнутри.
— Ничего. Не включай заботливую старшую сестру, меня уже пытались расколоть дома. Недостаточно того, что я соскучился? — посмотрел на меня с теплой улыбкой.
— Как скажешь, Тош. Ты знаешь, что всегда можешь прийти ко мне, — дотянулась и растрепала парню волосы, посмеиваясь, когда он очень натурально заурчал от моих пальцев.
— Расскажи лучше, как ты тут? Уверена в своем решении вернуться к работе? Отец очень волнуется за тебя.
— Хватит уже позволять каким-то уродам ломать мне жизнь, — получилось немного грубо.
— Кир, ты бы знала, как я жалею, что не мог быть рядом все это время.
— Брось, Тош. Сидел бы возле кровати и подавал мне носовые платки? Ты же приезжал, мы общались почти каждый день. Все ты правильно сделал, что принял тогда предложение из Кёльна. Я все равно не хотела ни с кем видеться, помнишь ведь, что даже родителей игнорировала.
— Они до сих пор не знают?
— Нет.
Глава седьмая. Кира
Волна воспоминаний накатила внезапно.
Я помню, как шла зареванная под дождем, не чувствуя собственного тела. Как не ощущала камней, которые впивались в ступни, потому что из того проклятого дома я вылетела босая. В больнице ужаснулись моим покалеченным ногам, а я ничего не чувствовала, когда медсестра обрабатывала порезы и просила потерпеть.
В тот день моя жизнь разделилась на до и после. Антон был единственным близким человеком, которому я смогла рассказать хотя бы что-то, опуская все детали и имена, как бы брат не старался выпытать остальное. На все расспросы я только больше замыкалась в себе.
Первое время я пыталась делать вид, что ничего не случилось. Меня основательно накрыло спустя несколько недель. Я всю ночь рыдала у брата на руках, а утром он еще раз попробовал убедить меня обратиться в полицию:
— Сестренка, они должны понести наказание.
— Я не хочу. Не хочу вспоминать все это. Не хочу ловить обвиняющие взгляды. У него деньги, откупится и остальных отмажет. Выставят меня последней лгуньей, которая решила заработать. Не хочу, Тош…
— Тише, не плачь только. У меня внутри все разрывается от твоих слез. Скажи хотя бы мне. Обещаю, что не стану никуда обращаться, никакой полиции.
В тот день я выгнала брата из собственной квартиры, а потом еще долгое время отказывалась хоть как-то с ним контактировать. Знала, что надави Антон немного — я расколюсь.
Мне безумно хотелось отомстить тем, кто делал со мной страшные вещи, но я понимала, что брат в своей слепой ярости может пострадать. Они отняли у меня нормальную жизнь, я не хотела, чтобы забрали еще и брата.
Родителям наврала про крах отношений с любовью всей жизни. Отец не поверил, пытался разговаривать со мной, но я игнорировала звонки и не открывала, когда он приходил. Потом еще долго приходилось извиняться и выстраивать отношения с родителями практически с нуля.
Я ощутила легкое прикосновение к руке. Вынырнула из воспоминаний, только после замечая, что все это время смотрела в одну точку. Антон стоял позади, осторожно обнимая меня. Брат заметил, что я пришла в себя, вернулся на свое место, накрывая мои ладони своими.
— Извини. Не хотел напоминать.
— Все нормально. Я в порядке, Тош, — выпутала руки, откинулась на стул, прижимая пальцы к вискам, в которых начинало пульсировать легкой болью.