— Хм… — озадаченно нахмурившись, Громов махнул рукой. — Ну пусть так. Пускай — дворянин, хрен редьки не слаще. Но я бы хотел спросить…
— Сейчас все узнаете, не так и далеко уже осталось.
Они зашагали мимо крепостной стены, на месте которой через пару сотен лет протянется изящная улица под названием виа Лайэтана, затем повернули направо, оказавшись в довольно-таки богатом квартале, судя по располагавшимся по обеим сторонам улицы дворцам.
— Улица Монткада — не для простых людей, — усмехнулся сеньор Каррадос. — Вот это — палаццо семьи д'Агиларов, а вон там, рядом — особняк барона Кастельет, за ним дворец Мека — нам как раз туда. Жаль, вы не успели переодеться, но… Мне велено доставить вас в любом виде.
— Пикассо! — узнав здание, вдруг воскликнул Громов. — Тут же музей Пикассо, а там, в той стороне — замок и сад, а за ним — французский вокзал, я там недавно гулял… с одной девушкой.
— Девушки — это хорошо, — поднимаясь по узким ступенькам крыльца, улыбнулся сеньор Каррадос. — О, у вас скоро будет много девушек! Кстати, вы не женаты?
— Был, но… сейчас нет.
— Женим! — пообещал майор. — Обязательно женим.
Пройдя через внутренний дворик — стоявшие на часах солдаты в начищенных до блеска кирасах отсалютовали гостям алебардами, видать, знали уже команданте — посетители оказались в просторном, с великолепными мраморными колоннами, холле с висевшим на стене большим овальным зеркалом, в котором отразился… самый настоящий бродяга — косматый, обросший темно-русой бородкою, в грязных бермудах, рваной футболке «Барон Рохо»… хорошо хоть трофейные ботфорты пришлись почти впору — их кстати, Жоакин притаранил, и правильно — не ходить же новоявленному «российскому дворянину» босиком! Да, еще перевязь — перевязь с палашом в потертых замшевых ножнах, снятая с убитого командира незадачливых кастильских пушкарей. Тот еще видок, вполне подходящий для того, чтобы играть в какой-нибудь рок-группе, но явно не пригодный для визита к важным и облеченным немаленькой властью людям.
По широкой лестнице они поднялись на второй этаж, оказавшись в роскошной, обитой зелеными шелковыми обоями приемной, перед резной двустворчатой дверью, по сторонам которой стояло двое солдат с алебардами.
— Господин майор? — из стоявшего в дальнем углу кресла немедленно поднялся юркий человечек в дорогом камзоле и парике. — Это тот, о ком вы докладывали?
Глаза-буравчики пронзили Андрея насквозь.
— Да, это он, — сухо кивнул команданте.
— Так пусть войдет, — человечек скривил тонкие губы. — Милорд уже о нем спрашивал.
Кивнув, сеньор Каррадос оглянулся на своего спутника и указал на дверь:
— Прошу! Я подожду вас здесь, в приемной.
Отделанный красным деревом кабинет казался не слишком просторным, быть может, потому, что значительную часть его площади занимали уставленные книгами шкафы. За массивным, вытянутым в длину столом, с макетом старинной каравеллы, сидел тучный человек в красном расстегнутом мундире, с обрюзгшим, чем-то напоминавшим бульдожью морду лицом и обширной, лоснящейся от пота лысиной — несмотря на распахнутое во двор окно, в помещении было довольно жарко. Огромный, с завитыми локонами, парик небрежно валялся на подоконнике.
— Садитесь! — кивком указав на стоявший напротив стола стул, бросил лысый.
Глаза его — светлые и холодные, словно лед, внимательно разглядывали посетителя.
— Я — граф Питерборо.
— Польщен знакомством, милорд, — припомнив старые фильмы, учтиво поздоровался молодой человек.
Брыластое лицо графа вдруг осветилось самой добродушной улыбкой, какая больше пошла бы доброму английскому дедушке-эсквайру, нежели влиятельному сановнику и флотоводцу:
— А вы довольно вежливы… И ваш английский в общем неплох. Только несколько странен.
— Я польщен, милорд.
Громов кивнул с видом и грацией знаменитого Шерлока Холмса — Ливанова, что, надо сказать, произвело на графа еще более благоприятное впечатление.
— Я знаю, вы совершили подвиг и достойны награды…
— Но…
Не слушая никаких возражений, вельможа брезгливо махнул рукой и поднялся со стула:
— Вы, верно, бедны, хоть и благородного рода — иначе не отправились искать счастья за тридевять земель. Вот, — подойдя к шкафу, он вытащил оттуда увесистый мешочек, с видимым удовольствием бросив его на стол. — Здесь пятьдесят гиней — пользуйтесь, заслужили. Для кого-то — это целое состояние. Настоящее английское золото, думаю, вам оно придется весьма впору.