Это же не так, да?
Глава 3
На выходе мы с Зимой поругались. Ну, как поругались… Она злым шепотом высказала мне, что о таких вещах нужно предупреждать. Я, в свою очередь, буркнул, что уже язык стер от разговоров, и не нужно меня виноватить, а раньше слушать. И вообще, сейчас не ругаться надо, а думать, что дальше делать.
— Ждать. — отрезала лидер нашего отряда. — Все уже сделали, что можно.
Во многом она была права. Начинать копать под главу военной администрации в подобной ситуации довольно опасно. Он узнает довольно быстро, и эти усилия против нас же и обернет. Мол, вместо того, чтобы заниматься своими делами, комитетские сверхи устроили межведомственные разборки, снижающие обороноспособность контингента в Монголии, и бросающие тень на единство советских служащих.
Я кивнул, и на том, собственно, мы и расстались. Заявок от военных пока не было, так что все расползлись по своим комнатам в гостинице. Меня, правда, в моей уже ждали.
Черноволосая красотка сидела в кресле, повернутом к двери, закинув ногу на ногу. Красивую ногу, надо отметить. Смуглую такую, крепкую, длинную. Я поймал себя на мысли, что незваную гостью рассматриваю именно в такой последовательности — ноги, живот, грудь, и только потом лицо.
Секретарша Ломова. Та, с экзотической внешностью и неприятным взглядом, которая вместе с ним в Улан-Батор прилетела. Сейчас в ее ореховых глазищах никакого холода и оценки не было. Только лукавое озорство.
Сразу захотелось сказать какую-нибудь банальность. Такую, из серии: «Что вы здесь делаете, гражданка?» или «Я, что, номером ошибся». Но эти мысли я отмел. Что она тут делает, я знал. Как и то, что попал в свою комнату.
— Долго вы. — протянула красавица. — Я уже заждалась.
Подняла ту ногу, которая была закинута на другую. Описала ей полную, достойную лучших балерин страны, дугу. Утвердила ее на полу, после чего кошачьим каким-то движением поднялась. Одернула строгую юбку, которая в вертикальном положении уже не смотрелась такой вызывающе короткой, и двинулась ко мне.
Я же будто остолбенел. Только и мог смотреть, как девушка медленно шагает ко мне, едва заметно покачиваясь при каждом движении, словно собирающаяся атаковать кобра. Не от красоты ее или животного магнетизма — всего этого, безусловно, было в достатке, но не настолько же, чтобы я контроль над телом потерял.
— Всегда находится такой, как ты. — произнесла она, остановившись в шаге от меня. Протянула руку, поправила воротник рубашки, наклонилась. Остановив губы у самого уха, добавила. — Почему, интересно?
Секретарша была менталистом, понял я. Довольно сильным, не нуждающемся в физическом или зрительном контакте. Никто иной не мог бы с такой легкостью заставить замереть высокорангового биокинетика.
Она прошла мимо, обдав облаком тонких духов, от запаха которых, при моем-то нюхе, сразу захотелось чихнуть. Но даже это простое действие было мне недоступно.
За спиной что-то звякнуло, и вскоре девушка вернулась в мое поле зрение с небольшим саквояжем в руках. Вероятно, он стоял у самых дверей.
— Мне не очень нравится то, что придется сейчас сделать, поверь. — сказала она. — Но сделать это нужно. Ты же служил в армии, верно, Виктор? Знаешь, что такое приказы? И то, что их требуется выполнять.
Саквояж распахнулся. Внутри оказался набор юного вивисектора — скальпели, хирургические пилы, щипцы и кусачки. Не будь мне так тревожно от потери контроля тела, я бы, пожалуй, рассмеялся. Серьезно? На метоморфа с моей регенерацией с этим пыточным инструментарием? И на что расчет.
Однако, тут я вспомнил, что уже несколько раз так получал по лбу. Когда считал, что способности противника не опасны, а в результате едва выживал после их применения. Может и сейчас так? Иначе, зачем все это?
— Хочешь, что-то спросить? — секретарша заглянула мне в глаза. — Вижу, хочешь. И я бы рассказала, милый, поверь. Но это непрофессионально. Да и не понадобится тебе никогда. Так что зачем время тратить, верно? Могу лишь пообещать, что постараюсь все сделать быстро. И, по возможности, не буду причинять личной боли.
Воображение после ее слов ожидаемо подкинуло картинку — вот эта сумасшедшая девка режет меня, обездвиженного, на куски, каждый из них упаковывает в отдельный пакет, убирает их в чемодан, и выносит из номера. Затем совершает небольшой променад по пригороду, где мои расчлененные останки — каждый кусочек отдельно, чтобы никаких шансов на регенерацию — закапывает в сухую монгольскую землю. Моет руки, и возвращается к своему босу. Может быть даже, заходит к нему с чашкой кофе на подносе, и сообщает, что все сделано.