Теперь понадобилось достать из коробки Герасимовы колодки.
Затяжник наложил на колодку кожаную стельку. Потом осторожно натянул сверху розовую заготовку. Расправил лайку, — чтоб ни единой морщинки не осталось. Нижний край загнул под стельку, передок закрепил гвоздями. Затем достал кривую иглу, вдел длинную нитку и с помощью шила начал пришивать всё вместе — передок, стельку и задник. После этого стал прочно прикреплять подошву.
Теперь на колодках уже было видно, какие-такие получаются туфельки-лодочки. Только каблуков не хватало.
Пошёл Герасим к каблучникам. Те сколотили из кусочков кожи невысокие наборные каблучки и прибили их к туфелькам.
Осталось заглянуть к отделочникам, — чтоб те пришили бантики.
Ну вот и всё.
Самым последним взял в руки туфельки контролёр. Выбил он молоточком из лодочек деревянные колодки. Теперь уже они не нужны, свою службу сослужили. Лодочки готовы: бери да надевай!
Закончилась работа над парой обуви. Сколько же людей приняло в ней участие! И каждый — со своим умением. Сможет ли справиться со всеми этими операциями один кимряк?
Теперь Герасим видел, что сапожное ремесло вовсе не такое простое, каким оно представлялось ему вначале. Долго ещё ему придётся в нём разбираться…
Меж тем события в колодочной мастерской разворачивались стремительно.
Хозяин Булгаков окончательно разорился и продал мастерскую со всеми верстаками, липками, а заодно — и со всеми работниками — «Скороходу».
Поскольку фабрика находилась рядом, забор перенесли, и здание мастерской очутилось на общем скороходовском дворе.
Теперь колодочники на работу ходили со всеми фабричными через узкую калитку. Нужно было попасть точно к гудку. Раньше не пускали. Ну, а кто придёт позже, — штрафовали. У калитки каждое утро случалась то давка, то свалка.
Распоряжаться в мастерской назначили хмурого злобного немца. По-русски он, кроме ругательств, не знал других слов. И придирался по каждому пустяку.
Он-то и объявил бывшим булгаковским рабочим, что зазря им раньше платили такие деньги и что вот он теперь наведёт порядок. Всем пригрозили снизить заработки.
Колодочники зароптали. И без того они получали гроши. Едва хватало, чтобы прокормить себя и семью. Многие жили впроголодь. Обувались-одевались во что бог пошлёт. Редко какой одиночка мог скопить рублик-другой, чтобы послать родным в деревню. Уж никак нельзя было получать меньше…
Но люди побаивались открыто высказать свои недовольства. Станешь возмущаться, — того и гляди, вообще работы лишишься.
Тогда и проявил свой характер Харитон. Впрочем, он меньше всего бы пострадал. Работал он лучше всех и зарабатывал больше всех. Но нрав у него был непримиримый. Старый мастер об этом хорошо знал и, кажется, даже побаивался его. Не раз бывали случаи, когда Харитон вступался за своих товарищей.
И сейчас он возмутился первым. Пришёл к немцу в контору да как стукнет кулачищем по столу:
— Не имеешь права, кровопивец! Мы за свои гроши до седьмого пота вколачиваем!
А немец с перепугу поднял крик: «Шволочь, как посмел на меня руку поднять!» И побежал жаловаться управляющему, будто бы Харитон его избил. А тот, не разобравшись, вызвал полицейских.
Харитона арестовали, посадили в тюрьму.
Герасим выпросил свидание с ним. Принёс ему передачу.
В камере он не узнал своего могучего учителя.
— Били?
— Не скрою, приятель, били.
— За что?
— Смутьян я.
— Так ведь правильно вступился. Вишь, и хозяева согласились: не скостили жалованье…
— Страшатся, что и другие поднимутся за правду. Чего доброго, ещё и прибавки потребуют. Опасно, когда смутьян заведётся: всех может перебаламутить. От таких, как я, стремятся избавиться.
Харитону присудили высылку из Петрограда — за возмущение спокойствия. Назначили в далёкий холодный Туруханский край.
— А ты держись, — подбодрил он Герасима. — Руки, вижу я, у тебя золотые. Талант к нашему делу имеешь пребольшой. Знатный сапожник из тебя выйдет!
Подарил он Герасиму крохотный красный башмачок, который, как в сказке, неизвестно когда и неизвестно как сумел смастерить в камере. Сколько ни разглядывал его Герасим, никак не мог понять, из чего он сделан.
— Храни его. Это — тебе. В награду за старание.
Перед отправкой ученик снова встретился со своим учителем. Приволок Харитону громадный узел тёплой одежды.
— Вот всё, что смог взять на вырученные деньги, — сказал он.