– Как у него?
– Плохо, – понурилась Вика. – Его бабушка так и не вернулась вчера. Они полночи обзванивали больницы, мать Маго и Элла…
– Почему Элла? – захлопала ресницами Таня. У нее возникло неприятное чувство, что она все на свете проспала.
– Так ведь она там, у Угушевых. Володя вчера рассказывал… Ой, наверное, ты спала уже. Это после ветеринара было.
Ветеринара Таня хоть смутно, но помнила. Сердитого человека в куртке поверх полосатой пижамы привел под ручку брат. Голова у дядечки было смешно сдавлена в висках, а вихры торчали, как у мальчишки. Скинув в прихожей ботинки, он сунул в тапочки голые ноги. А еще он непрерывно возмущался и твердил, что вынужден был уступить грубой силе молодого человека.
Но дело свое ветеринар знал хорошо, и чемоданчик, в отличие от носков, прихватить не забыл. Он сделал Абреку укол обезболивающего и зашил рану на брюхе, обработал прочие повреждения и оставил несколько уже заряженных шприцев про запас, после чего Володя повез его обратно домой. Таня еще слышала, как на лестнице вихрастый ветеринар обозвал брата мафиози, а тот со смехом пообещал, что в следующий раз притащит его среди ночи, чтобы сменить Абреку внешность. После этого измученная тревогами Таня лишь на минутку зашла в свою комнату поставить телефон на зарядку, прилегла на кровать и отключилась до утра.
– Так что насчет Эллы?
– Ну, Эдуард не позволил ей оставаться в одной квартире с малышкой. Вообще был ужасно зол, что твой брат ее привез. Я так поняла, что именно с этой девочки все и началось: сперва она напала на буку, а потом и на Эдуарда, он едва остался жив. И еще он думает, что именно она убила его друга в Институте, но точно не знает. Потому он сделал все, чтобы Элла не контактировала с малышкой, заранее вывел ее на лестницу, а потом Володя отвез ее к Угушевым.
– А сам?
– А он вернулся в Институт, у него операция сегодня.
– Так Злата там одна с девочкой?
Вика кивнула, потом опять надолго закашлялась, подошла к гостевому дивану и забралась на него с ногами, натянула плед (ее познабливало), снова с надеждой покосилась на телефон.
– Да всё с Платоном в порядке, я уверена. – Таня решила с этого утра всегда быть оптимисткой. – Спит еще. Представь, как он намучился, раненный, со всеми этими малышами.
Но Платон к тому времени не спал уже несколько часов.
Накануне вечером он отвез малышей ко въезду в город. Дорога, которая должна была занять считаные минуты, растянулась на полчаса испытаний, тревог и поисков окольных путей. Несколько раз он видел впереди посты, на которых тормозили подряд все машины. Едва ли их обыскивали, скорее, просто предупреждали пассажиров насчет обстановки в городе или что-то в этом роде. Всякий раз Платон менял направление, сворачивал на неприметные улочки – не стоило ему встречаться с полицейскими: он сидел за рулем чужой машины, в окружении четверых измученных и израненных малышей, с окровавленной штаниной, потому что нога снова начала кровоточить. А, да, еще и без прав.
До въезда он все же добрался. И сразу заметил припаркованный трейлер в окружении нескольких легковушек. Затормозил, и скоро к машине подбежала девушка, просунула в окно круглое взволнованное лицо. Ее щеки пылали, как два заката.
– Ну что, как они? Все живы? – спросила девушка испуганным шепотком.
Воронцов невесело хмыкнул.
Девушка спохватилась:
– Ой, что я, в самом деле? Просто сложно привыкнуть к таким странностям. А… где остальные? В смысле, старшие?
– Вам недостаточно тех, кто есть? – вежливо улыбнулся ей Платон. На самом деле он пережидал приступ боли в ноге и рад был возможности посидеть без движения. – Остальные разошлись по своим домам и семьям.
– Но я думала, мы договорились: вы приедете все вместе.
– На самом деле мы и не начинали договариваться. Вы отдали приказ, мы не сочли нужным ему подчиняться.
– Ладно, это сейчас не самое главное, – вроде как спохватилась девушка. – Я, кстати, Женя Барышникова. Мы все просто восхищены тем, что вы сегодня сделали. Платон, ты сможешь сам перенести детей в трейлер? Там уже все приготовлено. Наши еще осматривают окрестности, но я сейчас их всех вызвоню, и поедем домой. Так справишься? Потом тебе самому окажут помощь.
– Справлюсь. Прячьтесь все, – велел Воронцов.
Первым делом он отнес в трейлер старшего мальчика, создателя инфразвука. Тот на полпути – всего от силы шагов через десять – заворочался, потом сильно вздрогнул и распахнул глаза. Но обошлось, он только плотнее прижался к Платону, а потом и вовсе обнял его за шею тем жестом, который невозможно убить в ребенке, даже если его прежде никто не брал на руки. Через пару шагов он снова провалился в сон. Воронцов больше не ощущал боли в ноге – боль душевная всегда сильнее и вытесняет прочие недомогания.