Гришина рука коснулась мягких влажных курчавых волос… Сейчас брызнет, – испугался он.
– Кури! – закричала Лиля Викторовна.
– Не буду! – автоматически ответил Гриша, не разжимая глаз.
Вдруг он почувствовал, как ноги вожатой обхватили его бедра, и член влезает во что-то такое.
– Кури! – закричала Лиля Викторовна и задвигалась вперед-назад.
– Не буду…
– Кури… Кури… Кури…
– Не буду…
– Ох… Кури, Дроздов…
– Не буду…
– Кури!..
Гриша почувствовал, как Лиля Викторовна сначала задергалась, а потом обмякла. У Гриши брызнуло. Все-таки он не удержался! X… сморщился и выпал на воздух.
Лиля Викторовна оттолкнулась от Дроздова и одернула юбку.
– Беда с вами, с онанистами, – сказала она, тяжело дыша. – На что только не приходится идти, чтобы у вас не торчал… Ну так как: будем завтра обсуждать твое поведение – твое курение и онанизм?
– Лиля Викторовна, я больше не буду.
– Ну, я не знаю, что тебе и сказать… Вроде ты испытание выдержал… не закурил… Сдержал честное пионерское. Может, ты и про всё остальное честное пионерское дашь… что покончишь с онанизмом?
– Честное пионерское, – Гриша отдал салют, и от резкого движения руки, его член качнулся из стороны в сторону.
– Ладно, попробуем тебе поверить. Но будем проверять, – Лиля Викторовна повернулась и пошла в сторону костра, на ходу сунув свои трусики в карман.
Вот так Дроздов впервые стал мужчиной. С той поры прошло много лет, столько женщин у него было, что он всех и не помнил. А Лилю Викторовну, вожатую из пионерлагеря, помнил…
2
Что это там зеленое такое светится? Он зашел над огнями и решил еще немного опуститься, когда в наушниках раздался голос Иншакова:
– Дроздов?!
– Я, товарищ полковник!
– Ты, ты… Ты-то мне и нужен, сволочь! Отлетался, Дроздов! Будешь теперь киоски охранять, мастурбатор хренов!
– Не понял, товарищ полковник?! – Григорий опешил.
– Не понял, говоришь?! Правильно – у тебя голова-то не понимает, ты всё больше головкой понимаешь!.. Когда вынимаешь!
Иншаков еще ничего конкретно не сказал, но Григорий понял, что ему несдобровать. Он понял, что Иншаков в курсе, что Григорий спал с его женой. У Дроздова всё опустилось, а на лице выступили капельки пота. Он вытащил из кармана платок, провел им по гермошлему…
– Я знал, – продолжал Иншаков, – я знал, что ты с женами офицеров, своих же товарищей, трахаешься! Я глаза на это закрывал, дурак старый! Думал, ты сам поймешь! А ты, блядь, вон каким говном оказался! Понял теперь, про что я?!
– Не понял, – ответил Дроздов. Он решил отпираться до последнего.
– Мне доложили, про то, что ты… с моей женой!
– Это неправда!
– Молчать! Я всё знаю! Завтра подашь рапорт и катись к ебеням! А вся армия узнает, что тебя уволили за кобелизм и онанизм! Нашли мы у тебя манду пластмассовую на батарейках! Усек?! Российский летчик дрочит, как Энерджайзер! Всё! Конец связи, – Иншаков отключился.
Григорий Дроздов весь дрожал. Он все-таки не уберегся, и самое страшное – то, чего он больше всего боялся, – произошло. Завтра его уволят из рядов, и ни в какую гражданскую авиацию его никогда не возьмут, потому что Иншаков уж постарается. И совсем скоро ему заступать на пост у киосков. Нет! Лучше смерть!
Григорий надавил на штурвал, и самолет полетел к земле.
Глава тринадцатая
ЖЕЛЕЗНАЯ БАБОЧКА
Что-то сломалось в моторе моего самолета.
1
Когда Абатуров поднялся из подвала с доской, Леня Скрепкин уже пришел в себя.
– Вот, – сказал Абатуров, – я тебе досточку принес. Мы ее тебе сейчас привяжем, и будет у тебя сразу всё нормально… Ну… не сразу, конечно, но… – дед помахал ладошкой, – постепенно…
Леня посмотрел на деда, и Абатуров заметил, что у Лени поменялись глаза. Какие-то они стали другие. Абатуров не мог понять, какие именно.
– Погодите! Нет времени! – почти выкрикнул Скрепкин. – Потом!
– Когда потом-то? – Абатуров подошел с доской. – Нога у тебя переломана, дурила, если к ней теперь палку не привязать, у тебя кости в разные стороны разъедутся.
– Да хрен с ними, с костями! – закричал Леня. – Нет, говорю, времени больше! Потом всё! Бежать надо!
– Куда бежать? – Абатуров оперся на доску. – К вампирам в лапы? Ты, Леня, видать, когда с лесенки падал, маленько умом тронулся! Надо к твоей голове холодное приложить.
– Говорю же вам русским языком – не осталось у нас времени! – заорал Леня от отчаяния. – Сейчас самолет упадет сюда – и нам всем кирдык!
И тут все наконец-то услышали нарастающий гул.
– В подвал! – закричал Леня. – Все в подвал! Быстро!
Мешалкин и Абатуров подхватили под руки Скрепкина и потащили к подвалу.
– Шкатулка где?! – крикнул дед Семен. – Шкатулку взяли?!
– У меня в кармане она, в штанах! – ответил Юра.
Ирина подобрала автомат с расплющенным прикладом и побежала за остальными. Но было уже слишком поздно. Они не успели.
Правое крыло самолета срезало церковь почти до основания, как нож грибника срезает под самый корень красавец гриб. Самолет воткнулся в землю и взорвался.
От взрывной волны людей защитили остатки церковных стен, но сверху на них посыпались кирпичи, обломки перекрытий, известка и всё такое прочее. Буквально в полуметре от Ирины упал и раскололся надвое колокол. Огромный кусок стены рухнул рядом с ними, но никого не задел. После того как град камней и обломков закончился, на людей стали опускаться копоть и куски искореженного самолета, но и на этот раз никто не пострадал. Что-то уберегло людей.
Абатуров перекрестился.
– Спасибо тебе, Господи, что не оставил ты нас в тяжелую минуту и прикрыл нас своими милосердными руками от лютой смерти! – забормотал он.
Не успел дед договорить молитву, как сквозь еще не осевшую пыль и копоть к ним со всех сторон полезли вампиры. Дед Семен растерялся. У него не было осинового кола! Да и ни у кого не было. Колья остались под обломками. Единственное, что у них было – автомат с неизвестным количеством патронов и… и… дед Семен вспомнил про икону. Чудотворная икона так и висела у него на груди. Абатуров схватил ее и направил на монстров.
– Помоги, Господи!
Из иконы вырвался светлый луч. Он ударил одному монстру в живот и прожег в нем огромную дыру.