2
Скрепкин достал из носилок автоматы и вытряс из магазинов патроны. Патроны оказались в приличном состоянии.
– Странно, – Леня поднял один патрон. – Странно… Почему они в нас-то не стреляли? Ведь этот же… мент на крыше стрелял… А они нет… Почему?..
– Они думали, что и так с нами справятся, – ответил Абатуров, – без стрельбы… Гордыня дьявольская…
– Переоценили свои возможности, – поддакнул Мешалкин, он сидел в углу и тер ногу.
– ИСТРБЕСОВ голыми руками не возьмешь! – сказал Коновалов и покосился на Ирину. А потом перевел взгляд на гроб с Петькой и поник головой.
Скрепкин вытащил пулю из патрона и высыпал на ладонь порох.
– Порох сухой, – он пересыпал его с ладони на пол и поджег зажигалкой. Порох вспыхнул.
– Эй! Эй! – закричал на него Абатуров. – Ты в церкви-то?!.
– Бог простит, – ответил Скрепкин.
– Ладно, – Абатуров снял с шеи икону, – надо делом заниматься… патроны делать. Кто умеет? Я не умею.
– Я умею, – сказал Леня.
Скрепкин научился делать патроны еще в юности, до первого срока, когда готовился отомстить Магалаеву. Потом, уже после отсидки, когда ему было трудно куда-нибудь устроиться, он делал патроны для знакомых по тюрьме, еще до перестройки, тогда не так просто было купить оружие и патроны к ним. Это теперь каждый, кто хочет – пошел да купил. Купил и убил кого надо.
А оборудование для этого нашлось в подвале, где дед Семен Абатуров не только сколачивал гробы, но и отливал крестики. Всё тут, как он говорил, приходится самому делать. Церковь-то одна на три деревни, вот и кручусь. Сколько раз просил кого из деревенских помочь, дак ведь кому это, на хрен, надо? Им лишь бы нажраться и всё! А до Храма Божьего дела нету.
Мало того, односельчане за глаза называли деда Семена сраным предпринимателем и куркулем, потому что никто не верил, что бабки, которые он получает за гробы, крестики и свечки, он тратит на церковь. Многие считали, что он их где-то прячет в сундуке или просто пропивает в одну харю.
– Значит так, – командовал Скрепкин. – Я буду лить. Мишка пусть возьмет ножницы по металлу и нарежет оклад кусочками. Ты, дед, за тиглем следи. А Юрка с Ириной пусть пока автоматы чистят. Выдай им, дед, масла лампадного и ветоши.
Трое спустились в подвал. Юра и Ира остались одни.
– Как нога? – спросила Ира.
– Опухла. Но ничего! Терпимо.
– Снимай брюки, посмотрим…
Юра хихикнул. Но Ирина взглянула на него строго, и он без разговоров снял штаны.
– Похоже, вывих, – она ощупала больную ногу.
– Ой! – Юра дернулся.
– Потерпи, – Ирина схватила ногу обеими руками и резко дернула.
– Уй! – вскрикнул Мешалкин.
Но уж через минуту боль в ноге стала утихать, Мешалкин взял в руки автомат и повертел. Автомат был старой конструкции, с какой стороны за него браться Юра не знал. Он вспомнил, как разбирал автомат Калашникова в школе на НВП. Но это было так давно, и автомат был совсем другой.
– Дай-ка я попробую, – Ирина взяла оружие, повернула дулом от себя и ловко разобрала.
– Ого! – удивился Юра. – Где это ты научилась?
– Да это… В кружок ходила… музея боевой славы… Еще в школе…
Чтобы оправдаться, Юра сказал:
– А я вообще против войны. Я художник. А все настоящие художники – пацифисты, потому что искусство создано для созидания, а там, где разрушение – искусству места нет. Мейк лав, нот уор! – он поднял два пальца.
От такого английского у Ирины рот расплылся в ослепительной улыбке, обнажив белые крепкие зубы. Она громко засмеялась. Юра покраснел.
– Я смешон в твоих глазах? – произнес он.
– Ты извини, – Ирина продолжала давиться смехом, – просто как-то смешно получилось…
– Что смешно? Я тебе смешно?!. – Он отошел в угол. – Наверное, я действительно ни на что не гожусь, если даже в такой ситуации вызываю у женщин смех, – и надулся. – Может быть, прав был мой тесть Хомяков, который говорил мне, что я ни на что не гожусь.
Ирина подошла к Юре и погладила его по щеке:
– Не обижайся. Я вовсе не над тобой смеялась… Просто смешинка в рот попала… Это, наверное, от нервов… Двое суток в напряжении дают себя знать.
Юра взял Ирину руку в свою и сжал.
– А… Это да… Я тоже испытываю стресс. Но нам надо продержаться… Осталось немного, – он притянул ее к себе и поцеловал.
Ирина обхватила его за шею. А Юрина рука легла девушке на грудь. Они чувствовали, что от близости им становится легче и понятнее. Они чувствовали, как из двух источников вибраций они превращаются в один источник мощной положительной вибрации.
У Мешалкина поднялся. Ему захотелось забыть про все свои права и обязанности, снять штаны и заняться сексом с любимой. Его рука скользнула вниз по ее талии и остановилась на пуговице джинсов. Он расстегнул пуговицу и потянул вниз молнию. Ирина несильно оттолкнула Мешалкина от себя: