Отсчитав тысячу шагов на юг, Перес укутал нос высокого жеребца, всё время лаская и шепча ему что-то. Затем они вновь двинулись вперёд, удвоив осторожность.
Забрезживший рассвет начинал пронизывать черноту бурана, когда они входили в пояс лесов примерно на том расстоянии от форта, где скаут рассчитывал обнаружить палатки сиу, если вообще они здесь были. Он не имел представления о том, где именно капитан Хауэлл заметил дым палаток, но и не зная того, почти точно определил расположение индейских типи.
— Если нам удастся пройти ещё милю без того, чтобы воткнуться носом в типи, — прошептал он любопытному жеребцу, — мы сможем двинуть дальше верхом, да побыстрее.
Но Перес знал, что впереди опасность ещё большая, чем враждебные палатки; опасность тем большая, что Малыш Кентаки был жеребцом, эта опасность — стадо индейских кобылиц!
Краснокожие всегда старались разместиться между своими врагами и собственным, столь ценным для них, табуном; по опыту Перес знал, что едва только минует палатки, его будет поджидать главное препятствие. Войти в гущу жаждущих диких индейских кобыл в компании с жеребцом вроде Малыша Кентаки было всё равно, что привести голубых кровей колли в стаю домашних псов. У Переса не было иллюзий относительно того, что произойдёт: попытаться удержать тысячу триста фунтов веса Малыша Кентаки означало конец поездки Поуни Переса.
Скаут невесело усмехнулся этой мысли. А-а, ладно. При малой толике счастья им удастся пройти ещё с милю, не натолкнувшись ни на покров палатки, ни на стадо лошадей. Но случилось так, что счастье отвернулось от Переса.
Первым предупреждением прозвучало мощное фырканье Малыша Кентаки, что-то вроде прочищения носоглотки, что всегда сопутствует тому, когда лошадь впервые чувствует нечто такое, что ей не нравится. Перес в один миг повис на шее жеребца, с силой пригибая его голову книзу. Но случившегося поправить было нельзя. Справа послышалось ответное фырканье, а вслед за ним — два-три вопросительных ржанья. В следующий миг на фоне метели обрисовалась цепочка конных воинов. Они явно не слыхали фырканья Малыша Кентаки, однако насторожились, видя возбуждённое состояние собственных лошадей. Они проследовали так близко рядом с Пересом, что он мог расслышать всхрапывание и дыхание их коней, приглушённое позвякивание заледеневшей сбруи, гортанный говор всадников.
— Я что-то слышал.
— Я тоже.
— Да. И я. Это оттуда…
— Похоже, там лошадь.
— Это олень-самец. Я знаю, как они фыркают. Это самец, и всё.
— Ви Сапа — умная кобыла. Она не подаёт голос на оленей.
— Ха! Эта кобыла! Да она станет ржать и на мышь, если ей покажется, что та самец!
— Заткните рты! — Шипящее предупреждение последовало от замыкавшего ряд всадника, статного, смуглолицего вождя, чья чёрная лошадь теперь выступила из снежной мглы, — Ничего нельзя расслышать, пока вы, двое хейоков,[3] тявкаете, словно шавки над кучкой бизоньего дерьма. Сидите тихо и слушайте.
Цепь всадников замерла примерно в десяти метрах от укромного места, где прятался Перес. Скаут, сдерживая собственное дыхание, держал нос Малыша Кентаки и карабин Даффи. Если б у него была третья, свободная рука, он держал бы в ней ещё что-нибудь — просто на счастье.
Если Перес верил в Бога, то сейчас он беседовал с ним. Очень серьёзно. Эти лошади там, рядом, были тёплыми. Пока они стояли, пар струился по их исхудалым бокам и курился из ноздрей спиралевидными струйками. Это означало, что они выезжали караулить, а теперь возвращались, и что палатки находились где-то поблизости. Словно этого было недостаточно, снегопад на мгновение чуть стих, пропуская ещё больше света, позволив скауту разглядеть всю цепь ожидавших воинов. В первый раз он пристальнее всмотрелся в вождя, сидевшего верхом на чёрной лошади, и, мертвея, затаил дыхание: Накпа Кезела, Американская Лошадь, военный вождь номер три.
Потрясение от этого открытия состояло не в репутации вождя, но в том факте, что оно помогло скауту определить, что за лошадь была под всадником. Обычно индейцы для войны отбирали меринов. Кобылы, хорошо обученные и вне периода ухаживания, также иногда употреблялись для этой цели, жеребцы практически никогда. Страсть последних к драчливости и ухаживанию — в зависимости от пола лошади противника — делала их слишком опасными для любого воина, кроме самого опытного.
3
Xейока — союз священных «клоунов» у сиу, получивших силу от духа грома; члены этого союза обязаны были всё делать наоборот.