Вот среди каких типов и в каких условиях протекала жизнь царицынцев летом 1918-го года.
Среди этих же типов, но близко с ним соприкасаясь, работая совместно с ними, но против них: на так называемый активный саботаж, на перемешивание их карт, находилась одинокая, почти отрезанная от своих, группа контр-революционеров.
Тяжелая и мало заметная работа выпала на их долю. Многие из них не раз побывали в открытом бою против врага и в самые жестокие моменты боя, в самые опасные рискованные минуты атак на неприступные позиции не испытывали таких жутких минут и такого нервного потрясения, как им довелось испытать во время исполнения ими этой задачи. Не преувеличивая можно сказать, что все время, проведенное среди большевиков, есть балансирование между стенкой для расстрела и веревкой для повешения.
Ноев ковчег
Вожди советской республики, «наркомы» и «главковерхи», в комиссариатах и штабах — это Ноев ковчег, где очень мало чистых и бесконечное число нечистых. О видных руководителях советской республики, на обязанности которых лежит «кидать толпе лозунги», как говорят в Совдепии, мне уже не раз приходилось писать в «Донской Волне».
Теперь мне хочется рассказать о тех комиссарах, которые делают советскую погоду на местах и занимают более или менее заметные посты на юге России, направляя удары на Дон и Кубань.
Остановлюсь прежде всего на казаках-комиссарах. Казак Урюпинской станицы Хоперского округа Селиванов был политическим комиссаром южной группы советских войск. Алкоголик, эфироман и морфинист — Селиванов всегда производил впечатление ненормального человека. Спирт и наркотика требовали денег, их черпал Селиванов без стеснения из советского денежного сундука. На обязанности политического комиссара лежит надзор за административным аппаратом армии и к военным делам он отношения иметь не должен.
Но Селиванов ожидал бранной славы. В конце мая прошлого года казаки подошли к Урюпинской станице. Селиванов заявил о своем желании отстоять «родную» станицу. Взял сто тысяч рублей на организацию обороны станицы, забросил за спину винтовку, запасся у доктора эфиром и уехал из Царицына к Урюпинской. И только недели через две после взятия казаками Урюпинской Селиванов[15], вернулся в Царицын, развязно повествовал о своих подвигах, но отчета в израсходовании ста тысяч дать не мог, как не мог и объяснить, где он провел две недели после проигранных сражений около «родной» станицы.
Отчет у него требовали, но Селиванов пил, нюхал эфир и безобразничал. Значительно позже выяснилось, что в Урюпинскую станицу Селиванов ездил для эвакуации своей семьи в Борисоглебск, где и пропьянствовал эти две недели.
После такого «конфуза» Селиванов взял еще несколько десятков тысяч рублей и с ними укатил в Москву. В Москве его приласкали в совнаркоме, и там он и доныне благоденствует.
Председателем донского исполнительного комитета — донского «цика», был казак Ковалев[16] из Донецкого округа.
Ковалев был замечателен только громадным ростом и физической силой. Он держался скромно, чувствовал свою незначительность и в спорах всегда соглашался со своим оппонентом.
К власти его призвал съезд советов Донской советской республики[17], бывший в Ростове в марте 1918 года. На съезде Ковалев произнес юмористическую речь о «зверствах» партизан, иллюстрируя ее таким примером:
— Забрались партизаны в дом и руками брали из банки варенье.
Этот же Ковалев ездил к германскому генералу фон-Арниму заключать мир от имени Дона с Германией.
После занятия добровольцами Тихорецкой донской «цик» утратил свое значение, и Ковалев остался в военной инспекции у Подвойского[18]на ролях простого осведомителя по казачьим вопросам.
Наиболее яркой фигурой из казаков-комиссаров является Евгений Трифонов[19]. В марте 1918 года он, ловко обойдя «наркомов», получил у них около двадцати миллионов рублей на организацию борьбы на юге России. Понятно, деньги ушли без отчета со стороны Трифонова перед давшими их. Он организовал так называемый «центро-юг», просуществовавший до мая в Донской области, а затем перекочевавший в Царицын.
16
17
18
19