И еще один царицынский военный деятель, руководивший здесь советскими войсками до появления Ворошилова, описан Носовичем кратко и беспристрастно: «В июне и июле месяце таким военным деятелем являлся бывший унтер-офицер лейб-гвардии драгунского полка, „товарищ“ Тулак. Этот „самородок-стратег“ держал в повиновении весь царицынский округ и расправлялся с негодными для него элементами самым решительным и беспощадным образом. Царицыну не раз грозила опасность стать жертвой различных возвращающихся с фронта шаек, которые часто достигали внушительных размеров. Но Тулак, своеобразно понимая тактику и стратегию, тем не менее, всякий раз удачно справлялся с непрошенными гостями и спасал Царицын. В личной храбрости и военном глазомере ему отказать нельзя и поэтому его популярность была значительна. Главной ареной его деятельности был фронт, начиная от станции Лог и кончая станцией Ремонтная. Способ управления был простой. Там, где было плохо, Тулак ехал лично и увлекал за собой отступающих красноармейцев».
Ныне ростовчанин Иван Васильевич Тулак — фигура ушедшая и забытая. Хотя его именем и названа одна из улиц Волгограда, один из волгоградских школьников недавно в сочинении назвал И. В. Тулака известным советским космонавтом[2]. И. В. Тулак погиб в 1919 году, «как скупо сообщает советский справочник, „от рук бандитов, подстрекаемых кулаками“. По более нейтральной версии, Ивана Тулака убили в Сальских степях крестьяне, когда тот собирал со степных хуторов „продовольственную дань“ для Красной Армии»[3].
В своих статьях А. Л. Носович раскрывает образы высшего советского военного руководства по мере того, как оно менялось. Он дает интересные характеристики главнокомандующим Вооруженными силами Республики И. И. Вацетису и С. С. Каменеву. О самом наркоме по военным и морским делам, председателе Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцком он пишет мало. О Троцком в то время и без Носовича много, ярко и зло писали, но один штрих привлекает внимание: «Такие лица, как Троцкий и Вацетис, в особенности первый, поражают своей энергией, заражают ею своих подчиненных, и, действительно, согласно германскому воинскому уставу строжайшим образом карают не за ошибки, которые естественно у неопытных совдеповцев случаются весьма часто, но, главным образом, кары налагаются за промедление или за бездействие власти».
Вацетису, полковнику-латышу, возглавившему оперативное руководство Красной Армией, посвящен самый подробный и пространный очерк. И тут стиль А. Л. Носовича меняется. Автор становится зол и язвителен, и это же можно будет проследить при прочтении следующих очерков. Здесь все понятно. Профессиональные революционеры, унтер-офицеры и бывшие слесари для Носовича — явные враги, и о них он пишет, по мере возможности, объективно или, по крайней мере, спокойно. Но возглавившие большевистские войска бывшие офицеры и генералы российской императорской армии для А. Л. Носовича — предатели, и при их описании автор не жалеет сарказма.
«Внешность Вацетиса самая неказистая: маленького роста, очень толстый, настолько, что фигура его представляется совершенно четырехугольной, с короткой совершенно заплывшей жиром шеей и микроскопическими постоянно воспаленными глазами, которые у него непрестанно бегают по сторонам. Одет он в костюм, представляющий нечто среднее между просто штатским и формой капитана волжского парохода».
Вацетис — «злобный латыш», для которого русские — «только материал, на котором он строит свое благополучие… Что ему Россия, и что он России?!». «…Сам он… едва ли может быть причислен к выдающимся стратегам теперешнего момента». «В своих теоретических рассуждениях Вацетис был часто смешон…» «Кучка самозванцев-интернационалистов призвала на пост главнокомандующего злобного латыша, которому чужды интересы России, непонятны ее исторические задачи и совершенно неуловимы душевные переживания и психика великого народа.