Их выводы были однозначными:
«Поведение медиков <…> не было халатностью. Это было <…> неоказание медицинской помощи»; на Сергея «оказывалось психологическое и физическое давление»; «случай с С. Л. Магнитским может рассматриваться как нарушение[18] права на жизнь»; следователи, прокуроры и судьи сыграли свою роль «в создании пыточных условий содержания»; и, наконец, «они намеренно скрывают правду».
Борщев направил отчет в пять различных правительственных учреждений, в том числе в Администрацию Президента, Министерство юстиции и Генеральную прокуратуру.
На выводы комиссии не ответило ни одно.
То, что «Новая газета» опубликовала фрагмент тюремных дневников Сергея на первой полосе, и его прочитало множество людей, не имело для власти никакого значения.
Для них не имело никакого значения и то, что после смерти Сергея вышло 1148 статей на русском языке и 1257 репортажей на английском, в которых упоминались его имя и его история.
Для них не имело значения, что убийство Сергея нарушает негласный общественный договор: «Не вмешивайтесь в конфликтные сферы — политику, вопросы прав человека или Чечню — и живите себе спокойно, довольствуясь плодами авторитарного режима».
Силовые структуры были так поглощены сокрытием фактов, что даже не понимали — то, что произошло с Сергеем, задевает каждого. Сергей был всего лишь хорошим специалистом по налоговому законодательству — представителем молодого среднего класса России, простым человеком, который любит свою семью и каждый день ходит на работу в скромный офис.
Единственное несчастье Сергея заключалось в том, что он случайно обнаружил, как чиновники-коррупционеры совершили крупное хищение из государственной казны, и поступил как патриот своей страны: дал показания. За это его вырвали из нормальной жизни и бросили за решетку, где медленно и методично запытали до смерти.
В конце концов на месте Сергея Магнитского запросто мог оказаться любой россиянин.
Я прятал сомнения, желая верить в то, что Россия оставила далеко в прошлом «катынский принцип» — сознательное распространение лжи от лица государства, чтобы скрыть свою ответственность за преступление. Но под ярким лучом общественного внимания зло не исчезло само. Я хотел добиться справедливости для Сергея в его стране, но другого варианта, кроме как сделать это за пределами России, не видел.
32. Война Кайла Паркера
Как же мне добиться справедливости на Западе в отношении пыток и убийства, совершенных в России?
Поскольку правительство Великобритании показало свою несостоятельность, мне надо было расширить область поисков. Мое происхождение логично указывало на следующий шаг — обратиться за помощью к американским политикам.
Договорившись заранее о ряде встреч, второго марта 2010 года я прибыл в Вашингтон. В городе было холодно, и время от времени накрапывал мелкий дождь. Моя первая встреча была с Джонатаном Вайнером, ведущим специалистом по вопросам международного уголовного права. Прежде чем заняться частной практикой, Джонатан служил заместителем помощника госсекретаря по правопорядку и контролю за оборотом наркотиков, или, как говорили в Вашингтоне, «замом по наркоте и криминалу». Он отвечал за внешнюю политику США в отношении наркоторговцев и русской мафии. Работал он результативно и не давал спуску никому.
Я прибыл в офис Джонатана, расположенный в центре города, утром третьего марта. Учитывая его репутацию, я ожидал увидеть рослого, сурового человека, эдакого Клинта Иствуда, и подумал, что ошибся адресом, когда увидел в кабинете мужчину ростом где-то метр семьдесят, с залысиной и продолговатым лицом. Ему было лет за сорок, и он смахивал на одного из моих любимых профессоров экономики в университете. По внешнему виду Джонатан казался совсем не похожим на супергероя и борца с преступностью, которого рисовало мое воображение. Он пригласил меня войти. Мы сели, и Джонатан вежливо попросил рассказать все факты. Слушал он внимательно, не перебивая, и время от времени делал заметки на небольшой карточке. Только после того, как я закончил свою речь и Джонатан начал говорить, я понял, чем он заслужил свою репутацию.
— Вы уже обращались с этим вопросом в Сенатский комитет по международным отношениям? — выстрелил он низким отрывистым голосом первый вопрос.
— Нет. А следовало?
— Безусловно. Добавьте их в свой список, — сказал он и поставил галочку рядом с одним пунктом в своих записях. — А в комитет Палаты представителей США по расследованиям?