Скрепка выпадает у меня из руки.
– Просто устала. Вы собираетесь приготовить ужин по какому-то особому случаю?
– Ох! М-м, не совсем. – Он выглядит смущенным. – Мне не следовало бы это говорить. Не хочу тебя грузить.
– В чем дело, Маркус?
Он ставит обе чашки на прилавок, втискивая между моими цветами и стопкой книг о счастливом детстве, и скрещивает руки.
– Я планирую сделать Серене предложение.
Я не уверена, что верно расслышала. Они знакомы всего несколько месяцев. Я мысленно повторяю его слова, и выходит то же самое. Может, в их возрасте все понимаешь гораздо быстрее. Маркусу за пятьдесят, Серена, думаю, лет на десять помладше. Может, ей сорок?
– О боже, это так здорово! – восклицаю я с небольшим опозданием и издаю странный смешок. Серена мне не нравится. У нее одновременно получается быть скучной и ершистой.
– Я уверен, что все сделаю не так, – говорит Маркус. – Я купил кольцо. Это не слишком самонадеянно?
– А вы прощупали почву? – Мне хотелось бы выразить сомнение насчет того, как мало времени они знакомы, но это кажется неприличным.
– Самонадеянно, да? Мне не следовало покупать кольцо.
– Но ведь кольцо обычно покупают, правда? Я на самом деле не знаю. Но ведь вы же не написали свое предложение на плакате и не собираетесь свешивать его с самолета.
– Нет, никаких самолетов не планируется.
– Вы не собираетесь делать предложение в каком-то общественном месте? Например, в ресторане. Я всегда считала, что это несколько навязчиво и агрессивно. С другой стороны, я, очевидно, совсем неромантична.
– Нет, ты права. Я бегу впереди паровоза. Готовлю изысканный ужин и все такое. Она почувствует себя обязанной сказать «да». Следовало вначале осторожно ее расспросить.
– Вероятно, у вас все получится. Не слушайте меня. Я совершенно не разбираюсь в этих вопросах.
Он выглядит гораздо более обеспокоенным, чем когда мы только начали этот разговор.
У меня звонит телефон.
– Черт побери! Простите, – извиняюсь я.
Маркус подскакивает и, вероятно, испытывает облегчение от того, что может сбежать и не слушать моих советов.
– Все в порядке. Лучше ответь.
Я достаю телефон из кармана и чувствую прилив адреналина. Это дядя Грегори. Он никогда мне не звонит. Мы отдалились друг от друга после того, как я восемь лет назад съехала от них с тетей Деллой.
Я прикладываю телефон к уху.
– Ева… э-э-э… – Голос Грегори звучит как-то странно.
– В чем дело? – спрашиваю я. – Случилось что-то плохое?
Он громко откашливается.
– Да. Да, боюсь, что так. Твоя бабушка. Пегги. Она… ну, в общем, она умерла.
Я наклоняюсь вперед и начинаю задыхаться. Пегги не могла умереть! У меня в ушах начинает шуметь.
– Что ты такое говоришь? Как она может быть мертва?
Пауза. Затем Грегори сообщает:
– Вероятно, она кормила этих чертовых угрей и поскользнулась. Она лежала в пруду.
Я пытаюсь это представить, но мой мозг не дает мне это сделать.
– Но она не могла…
– Она свалилась в него и утонула. Вероятно, ударилась головой. Я так думаю.
Он спокоен. Я не знаю, почему он так спокоен, когда умерла его мать.
– О боже, – шепчу я. – Я еще вчера думала, что с ней что-то не так.
– Что не так? Что с ней было не так?
– Она упала. Выглядела как-то странно.
– Ты врача вызвала? Вероятно, она снова упала, но на этот раз в пруд.
– Она заставила меня пообещать, что я не стану никого вызывать, – отвечаю я шепотом.
– О, Ева. Нельзя ее слушать. Она может заставить пообещать что угодно.
– Мне очень жаль.
Мне нужно объяснить, что я хотела кого-то позвать, а Пегги умоляла меня этого не делать. Но в горле у меня пересохло, и я не могу произнести ни слова.
Пока я пытаюсь выжать из себя хоть слово, Грегори спрашивает:
– Почему ты никому ничего не сказала, Ева? Ты же знаешь, какой была твоя бабушка. Ты явно совсем не изменилась, такая же легкомысленная и безрассудная, и это просто приводит меня в отчаяние.
Мне нечего ему ответить.
– Джозефа отправили в дом инвалидов, – продолжает Грегори. – Я поражен, что мне так быстро удалось найти место. Бог знает, почему моя мать заранее об этом не позаботилась.
– Она хотела, чтобы он остался в Красном доме, – шепчу я. – И чтобы я всем занималась.
– Чушь какая. В любом случае боюсь, что владелец дома инвалидов знает, кто он. Мы не могли его туда отправить, не назвав адреса, ну и… ты понимаешь. Но никто из врачей и обслуживающего персонала не знает.
И так понятно, что это только вопрос времени. Вскоре они все будут знать.
Я заканчиваю разговор, все еще пытаясь привести дыхание в норму.
Внезапно передо мной оказывается Маркус, касается моей руки.