Бенджамин плакал. Ричард не стал мешать, налил себе кофе из френч-пресса и вышел из дома. На лужайке отжимался Алекс. Отжимался правильно: колени и спина прямые, локти неподвижны, кончик носа касается травы. «Дельтовидная, большая круглая и вращательно-плечевые мышцы», – мысленно перечислил Ричард, глядя на его вспотевшую спину. Он до сих пор считал себя спортсменом: когда-то в школе бегал кросс, а в колледже – четырехсотметровку. Но в последний год только играл в сквош с Герхардом, да в течение двух недель ездил на работу на велосипеде, когда машину украли.
– Может, тоже потренироваться? – задумчиво произнес Ричард.
– Гора очень большая. – Алекс поднялся, поставил ногу на скамью и принялся развязывать кроссовки.
Дейзи едва не сделала это со своим другом Джеком. Она не думала о том, встречаются они или нет. У Джека были три серьги в ухе, змея в качестве домашнего питомца и некий невидимый барьер, за который допускалась только Дейзи.
Они выпили два больших стакана какого-то отвратительного зеленого ликера, который привез из Италии его отец. Джек коснулся края ее трусиков, и Дейзи вдруг увидела, какой он нескладный: мосластый и угловатый. Она собиралась переспать с ним, потому что больше не с кем, и вообще, все так делают. И при этой мысли запаниковала. Дейзи не желала проходить через это, не хотела быть как все. Тяжело дыша, она оттолкнула Джека, и он не без облегчения подчинился. То, что чуть не случилось, напугало обоих, и они допили весь ликер. Утреннее похмелье было столь мощным, что затмило вчерашнее смущение, а рассказ о нем стал коронным номером. Они еще шесть месяцев дружили, а потом Дейзи присоединилась к церкви, Джек обозвал ее «гребаной предательницей» и исчез из ее жизни.
Алекс не хотел уязвить Ричарда, просто замечание дяди застало его врасплох. Он всегда восхищался им, полагая жалобы матери несправедливыми. Пожалуй, восхищение – не совсем верное слово, его ощущения имели отношение скорее к кровным узам. Алекс ничего не находил в себе от матери и отца. Мать часто расстраивалась и не умела о себе позаботиться, отец жалел себя, убирался в доме, ходил за покупками и собирал Бенджи в школу, будто так и надо. Когда друзья навещали Алекса, он приходил в замешательство от пораженческого настроя, витавшего вокруг отца, и очарование гор и озер отгораживало его от обоих родителей. А вот то, как держит себя Ричард, его работоспособность и самообладание…
– Зачем ты вчера вечером это сделала? – спросила Анжела.
– Что сделала?
– Ты знаешь, о чем я говорю. Прочла благодарственную молитву. Из-за этого всем стало неловко.
– Я полагаю, мы все должны испытывать больше благодарности за то, что имеем.
– А я полагаю, что мы должны считаться с чувствами других людей.
– Так же, как ты считаешься с моими?
– Прекрати отвечать вопросом на вопрос.
– То есть я должна молчать и делать то, что ты скажешь?
– Ты пускала пыль в глаза и относилась к другим свысока. Мне все равно, во что ты веришь в глубине души…
– Чушь. Тебе не нравится то, во что я верю.
– Мне все равно, во что ты веришь в глубине души, но не нужно принуждать к этому остальных.
– Тебе просто завидно, что я счастлива.
– Я не завидую, Дейзи. И ты не счастлива.
– Вряд ли ты знаешь, что на самом деле я чувствую.
– Мы купим несколько букинистических книг, – сказал Ричард. – Потом пообедаем, а на обратном пути сделаем остановку и прогуляемся.
– Потрясающее развлечение, – заметила Мелисса.
– Значит, тебе повезло, – с непроницаемым лицом ответил Ричард. – В машине есть место только для семерых.
– Отлично.
– Тебе не будет скучно одной? – поинтересовалась Луиза.
Мелисса склонила голову набок и закатила глаза.
– Мы поднимемся на Лорд-Херефорд-Ноб? – уточнил Бенджи.
– Ничего, постепенно это название перестанет казаться ему забавным.
– Я бы тоже остался, если никто не против, – подал голос Доминик.
Анжела мельком подумала, будто он сговорился с Мелиссой, и чуть было не произнесла это вслух, однако вовремя сообразила, насколько бестактно и странно это прозвучало бы.
Мелисса поднималась по лестнице, когда из ванной появился Алекс с голубым полотенцем вокруг талии. Расслабленный после тренировки, своей плавной, крадущейся походкой он напомнил ей тигра. Светлая полоска волос на пояснице привлекла ее взгляд, и Мелиссе вдруг захотелось коснуться Алекса. Это желание испугало ее своей внезапностью и силой. Ей нравился флирт и витающее в воздухе напряжение, но сам акт она находила едва ли не отталкивающим. Андре так закатывал глаза, будто у него судороги, а валяющийся потом на ковре грязный презерватив напоминал кусок кишки.