Девятов А. П
Красный дракон
Китай и Россия в XXI веке
Предисловие
Читатель, признающий практику критерием истины, надеюсь, найдет в этой книге главное из того, что теория способна дать для практики, — метод. Более того, читатель, чья деятельность связана с китайцами и Китаем, может лично проверить, насколько предложенный метод эффективен для оценки обстановки и для принятия решений. И хорошо, если читатель не заметит, а заметив, простит автору дилетантизм в привлеченных сферах теоретического знания. Ведь автор, занимаясь бизнесом, а до того — стратегической военной разведкой, просто не имел возможности ознакомиться со сколько-нибудь полным объемом специальной литературы.
Многое в этой книге изложено как бы «по данным разведки». То есть источники получения информации не раскрываются, а выданные после обработки результаты либо принимаются «как есть», либо перепроверяются по другим источникам, если перед принятием окончательного решения на такую проверку есть время.
В реальных условиях, «на поле боя», будь то военная операция или коммерческая сделка, от быстроты и точности действий зависит результат: победа или поражение, прибыль или разорение. Время здесь — важнейший ресурс. В военном деле поэтому привычно работать с картой, которая прямо так и называется, например: «Решение командующего армией на наступление (оборону, встречное сражение или отход)». При этом словесное пояснение к карте «решения» зачастую оказывается излишним.
Основную формулу предложенного метода: 1+1=0 (нечет + нечет = чет) словесно можно определить фразой «враг моего врага — мой друг», а затем утонуть в глубине возможных смыслов, стоящих за словами «друг» и «враг». Карта, схема, матрица, формула — именно к их наглядности, сжатости и точности автор стремился привести эту книгу, рассчитывая на то, что она будет востребована прежде всего теми отечественными специалистами, которые «воюют на китайском фронте».
Глава 1. КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА КНИГА
Необходимые пояснения
Так получилось, что вся практика моей работы и жизни: 23 года службы в советской военной разведке и 7 лет самостоятельного предпринимательства — до сих пор была связана с Китаем. В 1976 году молодым разведчиком я начал изучать эту страну, разъезжая по пекинским улочкам и хутунам на велосипеде. А в 1999 году китайская полиция депортировала меня, уже зрелого и успешного предпринимателя средней руки, из страны, объявив «персоной нон грата». И чуть позже у моей жены, остававшейся заложницей при капитале принуждаемого китайцами к ликвидации совместного предприятия, полиция без всяких документов изъяла и угнала (как ограбила) раздражавший их символ моей независимости — длинный представительский «мерседес». Поэтому личные примеры и сравнения на пути от велосипеда до «мерседеса» неизбежно будут и мотивом, и источником, и критерием верности всего представленного ниже текста.
В историческом плане большая часть моей практики пришлась на время строительства в Китае «социализма с китайской спецификой». Заявленный именно в такой формулировке курс китайских реформ, неуклонно проводимый последние 20 лет, имеет очевидный успех. Этот успех «социализма с китайской спецификой» особенно заметен на фоне происходившего одновременно отката и краха «ортодоксального социализма» в Восточной Европе и СССР.
По-моему, причина такого положения состоит не в том, будто речь идет о какой-то особо мудреной или диковинной модификации социализма, а в том, что эта модификация — китайская. А в этом качестве она уникальна и образцом для других быть не может!
В 1982 году, в возрасте 30 лет, то есть уже на излете природной способности делать эвристические открытия, я вдруг разглядел самое очевидное отличие китайцев от всех прочих: только китайцы до сих пор сохранили иероглифическую письменность. Все другие народы пользуются буквами или, как японцы и корейцы, слоговым письмом. И если кто-нибудь на нашей планете иногда и применяет иероглифы (те же японцы, реже — корейцы, еще реже — вьетнамцы), то иероглифы эти китайские.
Это «открытие» плюс свободное время между выполнением обязанностей сменного оперативного дежурного пункта управления в ГРУ Генштаба, знакомство с уникальным фондом по иероглифике в служебной библиотеке ГРУ, а также некоторый опыт первой командировки в Китай (1976–1979), — все это позволило мне написать некое подобие научной монографии «Письмо, язык и мышление китайцев». Получилась довольно пухлая книжка, которая была напечатана типографией ГРУ на правах рукописи в десяти экземплярах. В монографии я попытался вывести и доказать закономерности того, как именно иероглифы влияют на мыслительный процесс китайцев и что в результате получается на практике. Впрочем, научные амбиции мои были сразу отвергнуты советской академической наукой. На предзащите в Институте востоковедения АН СССР меня слушать не стали, а главный в то время ученый языковед, академик В. М. Солнцев, даже покинул зал, хлопнув дверью. В «Гегели наших дней» я не попал, но времени сожалеть об этом до сих пор не представилось.